Тишина - [14]

--------------

Под вечер явились мужики и наполнилась изба шумом.

- Так не гоже.

- Как ты у нас хозяин - оберегать должон.

- Скажи, кто скот наш уводит?

- А кто на хуторе вчерась три двора спалил, а?

Румяный старик выступил вперед, застучал посошком об пол.

- Где такое видано, чтоб сучья жисть? Тягают жилы, еле душа треплется. Бьемся, ровно в горячке, до портков отдаем, - а где возмещение нам?

- Да, да, Климыч!

- Прямо в горячке!

- Вполне сурьезно.

Гантман смотрел молча сквозь мужичьи глаза и извнутри откуда-то поднималась волна горячей злобы и тяжелой медвежьей тоски. Что, если сказать им, что не сегодня-завтра народная армия полковника Копытовского зальет черной кровью анархии сытые амбары, а вот этого румяного старика, если воспротивится, будут на площади сечь шомполами... Ф-фу, чорт! Нет, он не коммунист, - ха-ха, он обыватель, хуже: он тряпка, брошенная в омут... А книги? А молодость? А кровь, что стучит в мозг, жажда небывалой земли?.. Движение! Тишина? К дьяволу тишину! Чугунногорлым ревом фабрик, ослепительным потоком электрических солнц, стопятидесятимиллионным сердцем, - мы убьем проклятую тишину!..

Вдруг чей-то истошный крик оборвал мысли:

- И... и... и... братцы!!

В окна лезло с неба огромное зарево. Мужики стадом кинулись в двери.

- Мать-твою раз... так!

- Горим!.. Горим!..

- Да не наше это, в роде в Жеребьеве полыхает!

Гантман распахнул окно: западная часть неба пылала. Мимо пробежал, приплясывая, юродивый Алеша, увидал Гантмана, остановился, отчаянно замотал руками и побежал дальше.

Тяжелый, будто подземный гул шел от полей.

--------------

У ворот дома Гантман столкнулся с Пелагеей.

- Я за тобой.

- Что такое? На вас лица нет.

Схватила за руки и жарко зашептала в губы:

- Схоронись, слышишь? Схоронись.

- Да говори толком, ну?

Вошли в кухню. Со стола испуганно шарахнулся кот и стал тереться о сапог. Сбросив платок, Пелагея зажгла лампаду, прошла по комнатам, потирая лоб.

- Ванька работник, - заговорила она отрывисто, подбирая слова, - из Жеребьевой примчался... Там громят... Ваших всех перебили, и мой тоже под руку попал, ну да бог с им! Да...

Она остановилась, сжав грудь, смотря в спальную.

- Ванька говорит, отряд большой и прямо сюда. Будто...

Снова замолчала.

- Ну?

- Сам Маркелов объявился. - Подошла к Гантману вплотную. - Смекаешь? Ты люб мне, хочу, чтоб жил со мной. Аль, не хороша? (Она усмехнулась, поводя плечом). Не хмурьсь, пошто боишься?

Опустилась на пол, обняла колени.

- Постой, постой, - заговорил Гантман, чувствуя нестерпимый жар ее рук, - это после. Маркелов?.. Так, так... Понимаю. Пусть! А как же ты...

Бабьи щеки пылали, льняные волосы раскидались по плечам. Гантман, стиснув ее плечи, впился в губы и задрожал: смех, звериный смех и цепкий бил из глаз Пелагеи.

Гантман вскочил, отшвырнул Пелагею на пол.

В дверях спальной стоял Игнат Маркелов с черной нашивкой на кожухе и, сдвигая брови, смотрел в упор.

- А!.. Вот оно что...

Быстро сунул руку в карман.

- Убью! - Взвел курок нагана и зажмурился. Пелагея, изогнувшись кошкой, прыгнула с пола, схватила руку, загораживая Игната. В окно ударил набат и гул его, словно хлыстом, рассек выстрел. Маркелов зарычал, кинулся вперед, споткнулся о тело Палагеи. Гантман вбежал к себе в комнату, огляделся, швырнул стол в двери и, разбив головой окно, прыгнул в сад.

За спиной услыхал хриплую, матерную ругань.

--------------

Гантман бежал, боясь оглянуться, чувствуя занесенный над головой тяжелый, кованный кулак Маркелова. Окна Совета были освещены. Вспомнил, что все дела остались там, и похолодел. Остановился, приподнялся на руках по обитому железом подоконнику: ящики стола лежали вверх дном, все было перерыто. Двое вооруженных с черными нашивками на груди копались шашками в ворохе бумаг.

Стиснув зубы, удерживаясь на одной руке, Гантман приставил наган к стеклу и неожиданно дернулся назад. Железная рука сдавила шею.

- Пусти.. и.. и!

Задергался отчаянно, вонзая ногти в подоконник, сорвался, и в ту же минуту тяжелое косматое тело навалилось на него.

- Теперь квит на квит!

Мелькнула в глазах черная нашивка и ледяным поцелуем коснулось виска револьверное дуло...

--------------

На рассвете к западу от Кормы в направлении уездного города Энска полным аллюром прошла красная кавдивизия.

Ее проход видело только стадо коров, глупо-равнодушных ко всему. Стадо шло на поля, таящие тишину. Чистый, сверкающий шар солнца вставал над спящей еще землей.

Август 24 - июнь 25 г.г.