Тиннар - [54]

Снаружи послышался сдавленный смешок — видимо, герцог представил, как Аллеур приносит на ложе цветок девственности, потом — удаляющиеся шаги.

— Ревнует и злится… Ничего, иногда очень даже полезно…

Принц, немного забыв о своих горестях, как завороженный, рассматривал Императрицу. Он ожидал всего, но такого поведения человеческой повелительницы он ожидать никак не мог. Та лишь усмехнулась залихватски.

Отчаянная жалость — вот что испытывала воительница к несчастному растерянному Темному Эльфу. Вырвать его из оцепенения удалось, но что потом делать с полностью разочарованным принцем? То, что мальчик таит в себе еще и огонь эльфийской магии, она не забывала ни на минуту, насколько страшно ее применение, она видела не раз. Обугленная человеческая плоть, всепожирающий огонь, от которого защиты нет. И растерянный отпрыск Темных Эльфов, совершенно запутавшийся, тот, что может чувствовать боль иных существ, тот, что старше их всех на сотню лет, тот, что видел и помнит намного больше, чем ныне живущие люди. Короткоживущие с долгой памятью… Темные Эльфы так презрительно характеризовали людскую расу. Да, живущие краткие мгновения относительно почти вечной жизни эльфов и метаморфов, помнящие все в песнях сказителей, пропускающих через себя все беды Эльда — а вот это всегда было недоступно возвышенным и отстраненным от мира эльфам. Другие, совсем другие… Безумным бредом, актом отчаяния с обеих сторон была попытка связать две столь разные сущности в единый узел. Как бы то ни было, на каком языке не приносилась бы брачная клятва, какому бы обычаю не следовали новобрачные, но суть клятвы всегда одна — единая плоть, единая кровь, в горе и в радости, в беде и в болезни. Но как связать пламя и воду? Вечно живущего со смертным?..

— Разрешите войти, госпожа Императрица? — негромкий женский голос вырвал обоих из череды грустных размышлений.

Зеленоглазка быстро вскочила на ноги, протянула руку Аллеуру, тот немного обиженно вздохнул и поднялся самостоятельно.

— Да, конечно…

Принц растерянно смотрел на странное существо — по виду — старая женщина, немного сгорбленная спина, лицо скрыто искусно сделанной маской.

— Осмотри его, пожалуйста, на предмет уродства, скверны и враждебной магии… Мои маги взялись было его раздевать. А у Темных Эльфов такого обычая нет, нанесли обиду принцу, не желая того…

Голос зеленоглазки звучал почтительно, она даже чуть склонила голову.

Ведунья кивнула, осторожно подошла поближе, не касаясь тела принца, легко провела над его головой, плечам, спине. Тепло, шедшее от рук, упрятанных в тонкие перчатки, утешало, согревало. Ощущения были странными, словно Тиннар его обнял снова. Видимо, что-то дрогнуло в лице Аллеура, женщина тут же убрала руки, в голосе прозвучала улыбка:

— Скверны, пороков, злой магии нет. Ожог возле сердца — там, где пришелся удар магических огненных шаров. И принц немного знаком с магией метаморфов… Видимо, встретил кого-то на своем пути недавно…

— Ты… вы… — не человек? — голос принца прозвучал сдавленно — он никак не ожидал увидеть женщину-миротворца.

— Метаморф, Ваше Высочество. Ваш народ называл нас миротворцами. Темные Эльфы всегда очень боялись нас и нашей магии, а вот вы-нет.

— Как Тиннар… — принц прикусил губу — он забылся настолько, что проболтался двум коварным созданиям.

— Ну да, как Возрождающий Свет. Он-то еще продолжает служить Светлому Совету, хотя война закончилась.

Лица женщины-оборотня не было видно из-под маски, но голос был ласковым и в нем звучала улыбка.

— В своем втором обличье она — ласка. Очень красивая, между прочим, — в голосе Императрицы прозвучал восторг. Совсем как ребенок, хвастающийся своим любимцем во дворе.

Аллеур внезапно пошатнулся, сел прямо на пол. Напряжение, боль, ненависть, отчаяние — все это забрало последние силы, и когда не надо стало бороться, он просто уже не смог устоять на ногах.

Зеленоглазка вопросительно посмотрела на ведунью.

— Большая печаль, большая усталость. Ему надо отдохнуть. Когда герцог хочет произнести брачные клятвы?

— Завтра на рассвете — все уже готово, а послезавтра мы должны будем покинуть лагерь и вернуться в столицу.

Ласка-оборотень пожала плечами, но промолчала. То, что она еще почувствовала и увидела, она скажет потом, наедине. Потому что увидела она очень необычную вещь.

Принц с трудом поднялся на ноги, хмуро спросил:

— Госпожа Императрица, сделано все, что нужно? Если да, то разрешите мне покинуть вас.

— Да, конечно. Ваше высочество, герцог, хватит подслушивать! Пожалуйста, проводите принца в его палатку.

Полог почти мгновенно был отброшен в сторону, огромная фигура заслонила вечерний свет.

— Да, конечно. Разрешите препроводить вас, Ваше Высочество!

Защитник Императрицы снова был ужасно похож на циркового медведя, — неуклюжий, неловкий. Но только за малоподвижностью таилось нечто другое, пока еще принцу непонятное…

Ласка же все не уходила из палатки, словно ждала, пока уйдет принц, чтобы досказать что-то важное. Императрица вопросительно взглянула на ведунью.

— Он не сможет прожить долго. Он считает, что предал то существо, которое он любил, и его предали и оставили. Он полон горечи — его разочаровали все, кому он верил, было опровергнуто то, во что он верил.