Тинга - [41]

- Не болел! - резко отвечает муж и захлопывает дверь перед самым носом ночного посетителя. И тут же вспоминает, что в полгода сын болел воспалением легких. Была высокая температура, жар не спадал несколько суток. Думали, что потеряют его. Мужчина осторожно отодвигает шторку глазка и всматривается в тусклую мглу лестничной клетки. Ночной гость его явно озадачил. Но площадка перед дверью пуста. Он быстро перебегает на кухню и, отодвинув шторы, выглядывает в окно, выходящее на улицу. Внизу из подъезда выбегает парень в длинном черном пальто. На шее у него болтается клетчатый шарф. А почтальон исчез. "Бред какой-то!" - ворчит смущенно муж и возвращается в гостиную.

Выключив торшер, ослепший, он на ощупь движется в спальню. В спальне горит настольная лампа. Игрушка в форме лотоса. В стоящей призме трюмо мелькает его полуобнаженная фигура и, вспыхнув, гаснет отсвет от золотого шарика на конце шнурка. Краем глаза уловив эту вспышку, мужчина решительно пытается развязать узел на амулете. Но ничего не выходит. "Надоел, - думает муж и срывает ожерелье с шеи. - Поносили - и хватит, а то как связанный". Бросает шнурок на столик перед трюмо. Украшение с легким стуком ударяется о полированную столешницу и рассыпается кучкой праха. То, что только что было вещью, лежит, поблескивая, небольшой кучкой золотой пыли. "Пыль?" изумляется мужчина и протягивает руку. Пыль, вспыхнув, поднимается маленьким искрящимся облачком и опадает на мягкую ткань ковра. "Как в трясину", думает человек, совсем сбитый с толку и начинает раздеваться. Он тихо опускается на постель рядом с теплым телом жены. Она мирно спит в диадеме прекрасных рук. Муж долго рассматривает ее лицо и успокаивается сам. Некоторое время видны его взволнованные глаза, но вскоре они закрываются. Слышен щелчок лампы, и комната исчезает. В еще бодрствующем кусочке мозга мужчины ярко вспыхивает витой шнурок с амулетами. Он находится внутри золотого облачка, пульсирующего, как живое сердце. Слышно, как глухо оно стучит. А рядом с этим искрящимся облачком кто-то тоскливо и заунывно ревет. "Как дико!" - шепчет мужчина и растворяется во сне.

Песни древних славян

Полеты при луне хорошо прочистили мне мозги, и я явственно узрел ту западню, в которую попадает человек, рассуждающий о начале мира, его первопричине и первообразе. Это наша естественная уверенность в том, что человек - нечто особенное, исключительное и настолько не заменимое, что без него и почесаться во вселенной немыслимо.

Это наша родовая гордость пестовалась так долго, что стала привычной нормой. Столпом! Разрушение которого чревато всеми мыслимыми и немыслимыми ужасами.

Человек создан по образцу и подобию Бога

итог тысячелетних религиозных баталий. Эта наивная достаточность прячется, как шило в мешке, всегда не вовремя высовывая свой железный нос. И, уколовшись об его острие, мы прозреваем:

Бог создан по образцу и подобию человека!

Но и этого мало. Боги, слепленные с нас, наделены таким количеством необыкновенных свойств и способностей, что их существование полностью выходит за рамки здравого смысла и становится чудом - необъяснимой формой жизни. Так задергивается черная шторка в мыслящем лбу и природа становится непроницаемой. Чудо непостижимо. Принимай, трепещи и молись!

Современные научные теории так же недалеко ушли от сверхреальной трактовки мироздания. Наука присваивала себе право знать больше, чем это может вместиться в любое Чудо. По сути, она и о Боге молчит лишь потому, что в глубине своей атеистической души верит, что она выше его сложности. И когда-нибудь познает и Его.

Однажды в разговоре с Льноволосым я выложил ему эти проникновенные истины, он только хмыкнул: "Если б все было так, мы бы в твоей помощи не нуждались. Жизнь - какой-то процесс, и человек в нем - не самое главное". Я, помнится, тогда оторопел даже. "Ну загнул!" - была первая реакция. Но ангел гнул, что надо и куда надо. При этом, сам того не ведая, подсказал иное направление мысли.

Человек - не итог и не мера развития космоса. Он одна из множества форм жизни, развивающейся в причинно-следственной связи. Бог-дух создал не мировую опухоль, он создал самого себя, но в другой ипостаси. Он создал Бога-тело. Это и есть материальная Вселенная.

Сначала я думал, что Вселенная как Тело еще только развивается, строится, что процесс не закончен. Однако потом отбросил эту мысль как несовершенную. Тело может расти, развиваться, полнеть, худеть, но быть недоделанным, недостроенным не может. Оно не бывает наполовину живым или наполовину мертвым. Или то, или другое. Другое дело, что Вселенная как живое тело все время меняет свое обличье. Это зрелище непосильно для Бога-духа, мечтающего о ясности и разумности.

Я лежал на верхней полке вагона, всматриваясь в мелькающие в ночи полустанки, станции, разъезды, связанные светящимися полосами одиноких фонарей. Было понятно, что Бог-дух захотел поставить под контроль своенравное тело. И в этом миссия Льноволосого. Что из этого вышло? Ничего! Все, что мешает жизни, рано или поздно устранится. Как бы дуболомно и изощренно не лез ангел со своим уставом в чужой монастырь, его вскоре поставят на место. Дурак и неспособный любить - одно и то же в этом монастыре.