Тинга - [17]

"Три тысячи лет до новой эры, - застонал я. - Мама, ты родила меня заново!"

От юрты бежал мужчина средних лет.

- Господин, - он упал передо мной на колени, - прости нас, мы не знали, что ты жрец водяной Луны. Я буду служить тебе. Одежду уже доставили, и она ждет тебя.

- Где?

- Там. - Он указал на юрту. - Завтра после часа зайца начнется обряд. За тобой пришлют лошадь. Пойдем, господину нужно переодеться и подкрепиться.

Мы вошли в жилище. Старая женщина с дубленым коричневым блином вместо лица склонилась передо мной. Я поднял ее с колен и ласково погладил по голове.

- Спасибо, матушка, за ласку и почтение. Покажи мне, милая, где мое место.

- Здесь все твое, Мэн.

Это они так переделали мое имя. Женщина взяла меня за руку и подвела к куче разноцветных войлочных ковров, лежавших в углу. За ними виднелась смуглая копченая сковородка востроглазой детской мордашки.

- Здесь господин будет спать, - сказала старуха.

- А это кто? - показал я пальцем на лукавую луковицу.

- Это Ай, мой внучек. Подойди и поклонись господину, - приказала старушка.

Малыш бесстрашно выбрался из угла и старательно поклонился мне до пола.

- Здравствуй, Ай, - сказал я. - Сколько тебе годков?

Он не понял.

- Сколько тебе зим? - поправила бабка.

- Пять! - Мальчик смело выставил пятерню и улыбнулся.

- А мне сорок пять, - сказал я, беря в свою ладонь детские пальчики и легонько пожимая их.

- Не... Ты живешь без зим, все умирают, а ты живешь. Мне так бабушка говорила! - увидев в моих глазах вопрос, звонко воскликнул малыш и юркнул под панцирь старой черепахи.

"Во как! - изумился я. - Не хватало еще стать бессмертным".

Я переоделся в длинный черный кожаный балахон с золотой бляхой на груди, напоминавшей острые кривые рога. Принесли ужин: мясо с приправой из пахучих трав. В пиале дымился чай, в сотах истекал мед, желтел сыр, и еще что-то острое и жгучее лежало пучком зеленой травы. Ее клали в чай. Я наелся и прилег в своем личном углу. Тишина звенела. Ее можно было резать на мелкие кусочки, и в каждом кусочке обнаружился бы свой оркестрик с певцом. Певцы изнывали от неведомого мне восторга, и песни текли. "Спать", - звали они мои усталые члены. "Спать", - плавилось масло моего розового мозга. "Спать", шептала в углу тень, целуя разомлевшего ребенка. И я уснул. Но не надолго. Сон оборвался гомоном и криком. Было раннее утро, я стоял у входа в юрту. Человек три

дцать мужчин лежали у моих ног. Лбами в землю, руки вытянуты вперед.

- Встаньте, - приказал я.

Они вскочили.

- Вы знаете, кто я?

- Да, - закричали они, - ты жрец мертвых!

"Ничего себе! - ошалел я. - Так я местный Харон. Ну и сволочь эта сивая морда! Удружил, ничего не скажешь".

- Что вы хотите, люди? - спросил я в надежде, что они сами подскажут ответ.

От толпы отделился старик. На нем было столько морщин, что он походил на обломок древних миров, покрытый сетью марсианских каналов. Беззубо шамкая, марсианин поймал ртом воздух и вымолвил:

- Умер Ир! Где хоронить, господин?

Я опешил. Но тут изображение поплыло и в кадре появилось лицо Льноволосого. Он подмигнул мне.

- Как идут дела, Харон?

- Что делать? - взвыл я.

- Ничего особенного, - усмехнулся он. - Ночью вывезешь тело по лунной дорожке и сбросишь на середине реки.

- А если Луны не будет? - вскричал я.

- Успокойся. Луна будет! Так им и скажи, что Луна примет его. Кстати, если Луны нет, то покойного увозят в степь и там оставляют. Очень мудро поступают. Можно легко разглядеть весь путь бренной плоти. Говорят, отрезвляет. И еще! Не суетись, не части, блюди честь цеха и свою тоже. В принципе тебе разрешено все, кроме одного: никого не посвящать в церемонии и молчать о себе. Пока! - Изображение жреца исчезло, и опять передо мной возникла толпа.

- Луна будет, - громко возвестил я. - Богиня ждет его в своих светлых полях. Готовьте тело!

Все бросились на колени, вознося руки к небу.

Ликбез

Кино продолжалось. Наплыли серые кочки, перевязанные веревками, юрты. На зеленом языке пологого склона они разбросаны, как шляпки грибов. Семейно! Между ними толкутся всадники, деревянно прыгают стреноженные кони, ползают пестрые букашки людей. Праздник!

За тонкими стенами идет великий совет. Выбирают богиню. И молодежь хочет знать ее имя, чтобы первыми разнести новость по всей степи. На совет собрались старейшины родов - цвет и сила этой бескрайней земли. Ровная, как стол, она и людей породила себе под стать. Лица беседующих площе тарелки, а бритые желтые головы лишний раз подчеркивают их серийность, но это только первое впечатление.

Старейшины ждут прибытия владыки степи, старого Бока, без которого не может начаться церемония. И хоть давным-давно все оговорено и решено, ритуал нарушать нельзя. Закон есть закон. К стойбищу, не торопясь, плывет тучка, черной кляксой опускается на землю у войлочной стены юрты. Конвой! Косяк из двадцати жрецов выплыл на тихую охоту. Нервный разряд пробегает по толпе, передергивает ее и отбрасывает на несколько шагов от опасного соседства.

- Слетаются вороны, - шепчут люди друг другу. Жрецов не любят.

- Помолчите, - предостерегает кто-то. - Если прибыли тишайшие - значит, скоро будет Бок.