Тихий гром. Книги первая и вторая - [4]
— Слышу, — невесело отозвался Степка.
— Иди, да чтоб язык на приколе держал. — Дед покряхтел и уселся на прежнее место на кровать, опершись подбородком на палку. — А ты, Тиша, вот чего: цепочков там у себя в кузне не найдешь?
— Есть сколько-то…
— Мало — еще скуешь. Чтоб на всех лошадей хватило. Замков прикупить в городу придется. Кобеля на ночь спущать надоть… Запоры все, навесы просмотри да где поправь, подкрепи… А делать все это надоть тихонько: не углядел бы он, варнак… Ночью почаще ходить проведовать лошадей надоть…
Дед, будто засыпая, все реже и реже выговаривал слова. Мутные глаза его прикрылись морщинистыми веками, а над ними нависли дремучие клочкастые брови.
С этого вечера поселилась в рословской избе неизбывная, тягучая, давящая всех тревога.
Дед Михайла — корень всего разветвившегося, пустившего множество побегов рословского рода. Отец Михайлы, дед и прадед, да, по всей видимости, и прадед прадеда тянули беспросветную барщину в крепостной деревне Тамбовской губернии.
Деревенька эта, как и другие в той вотчине селения, передавалась из рук в руки по господскому роду, а вместе с нею подушно передавались поколения Рословых и тысячи других семей. Хватил и Михайла лет двадцать крепостного житья. На его памяти (маленьким еще, правда, был) хлебом-солью встречала вотчина нового наследника, сиятельного графа. Долго потом крестьяне передавали из уст в уста, как барин, объезжая поля, спрашивал, указав на рожь, что это такое. А отцветающую гречу признал за созревшую и посоветовал убирать, чтоб не осыпалась.
Такое неведение отнюдь не уронило престижа господина в глазах его рабов. Напротив, стал он для них загадочнее, недоступнее самого бога. Еще более утвердилось давно известное: барин и мужик не из одного теста слеплены — из разного. И назначенье от бога им разное.
А уж как волю-то объявили — того Михаиле до смерти не забыть. Все как есть внучатам рассказывает. Милостивый манифест царя прочитал им батюшка в церкви, на молебне, специально устроенном по этому случаю. Радости-то что было! Братались, обнимались, плакали от ликования мужики, целовались, шапки кверху подкидывали. Шутка ли, вот она — воля, царем дарованная! О земле в тот момент никто и не поминал, вроде бы само собой разумелось: уж коли крестьянина царь отобрал у помещика, то земля-то, понятно, у мужика будет. Не барину же пахать да сеять на ней! К чему она ему!
Ох, недолги были радости! В тот же день управляющий зачитал условия этой самой воли. Землицу-то купить надо у барина. Выкупить, будто она за долги отнята у мужика. А на какие шиши ее выкупишь? Вот где почесали дремучие свои затылки крестьяне!
Как ведь все обернулось! Была барщина неволей ненавистною, а стала благом по вольной волюшке: еще упросить надо помещика, чтобы в кабалу-то к нему попасть. Словом: «Порвалась цепь великая, порвалась — расскочилася: одним концом по барину, другим по мужику!» По мужику больнее ударила. Но и терять-то ему опять же нечего.
Всякой жизни отведали потом: и у барина успели наработаться, и на разных отхожих промыслах — никак лютой нужды не избыли.
Прослышали мужики о вольных землях на Урале, сговорились податься туда. Побросали убогие свои избенки с подпорками, похожие на нищего с костылем, и двинулись в тысячеверстную дорогу. Сколько их, этих тысяч? Может быть, две, а может, и больше. Среди других качалась крытая лубком колымага Михайлы Рослова. А в ней вез он главное и единственное свое богатство — трех сыновей. Григорий, можно сказать, настоящий работник, года через три женить можно — еще одна работница в дом прибудет. Мирон следом подтягивается — тоже помощник. Тиша вот маловат еще. Ну да с годами все образуется. Жена еще ехала, Катерина.
На Урале, понятно, никто их не ждал. Голытьбы всякой тут и без того невпроворот. Но выехали удачно, к югу подались. Не совсем в голую Оренбургскую степь, а туда, где она перелесками скрашивается. Непривычно тамбовскому крестьянину совсем в безлесье век вековать.
Земли здесь, простору — глаза разбегаются, а пригляделись — избу поставить негде: кругом земля Оренбургского войска да опять же помещичья. К самим казакам не подступишься, в станицу не пустят.
После многих мытарств притулились у крохотной речушки на земле помещика Бородина. Барин тот жил в Екатеринбурге и чуток был тронут умом, хозяйством совсем уж не мог заниматься и отдавал свои земли, разбросанные по Уралу, в аренду. Бог послал тамбовским мужикам этого барина, как сами они потом рассуждали. У казаков больше чем на два года землицу не возьмешь, а этот сразу на десять лет согласился, да и на будущее можно рассчитывать. Ох и усердно молились мужики за здоровье этого барина!
Однако не висели и здесь калачи на березах. В хозяйстве у Михайлы Рослова — одна Сивуха, куцая кобыла, которая с Тамбовщины привезена, да жеребенок от нее, сосун. Единственная извечная надежда у мужика — собственные руки. Они делают все. Посеял немножко хлебца и на несколько сезонов нанялся всей семьей к богатому прийсковскому золотопромышленнику Прибылеву косить и убирать сено.
Жаден, охоч до работы русский мужик, если видит в ней смысл бытия. Не щадит он ни себя, ни родных. Так и Михайла повел дело. Знал он, конечно, что от трудов праведных не наживешь палат каменных, но знал также и то, что под лежачий-то камень вода не течет. Кое-какую скотинку завел, посева добавил. Тут время подошло — Григория женил. Мирон с Тихоном подросли. Сынок народился еще один. Макаром назвали.
Сборник очерков и повестей посвящен людям, которые выстояли в самых суровых боях Великой Отечественной; содержит неизвестные широкому читателю факты истории войны.Книга рассчитана на массового читателя.
В третьей книге своего романа «Тихий гром» уральский писатель П. М. Смычагин показал события первой мировой войны, когда многие из его литературных героев оказываются на фронте. На полях сражений, в окопах, под влиянием агитаторов крестьяне, ставшие солдатами, начинают понимать, кто их настоящие друзья и враги.
Четвертая, заключительная, книга романа «Тихий гром» повествует о драматических событиях времен гражданской войны на Южном Урале. Завершая эпопею, автор показывает, как в огне войны герои романа, простые труженики земли, обретают сознание собственной силы и веру в будущее.
«Граница за Берлином» — первое произведение Петра Михайловича Смычагина. Он родился в 1925 году. После окончания школы работал в колхозе, служил в армии, сейчас преподает литературу и русский язык в школе рабочей молодежи г. Пласта и заочно учится в Челябинском педагогическом институте.П. М. Смычагин за участие в Великой Отечественной войне награжден орденом Красной Звезды и медалями. После окончания войны Петр Михайлович был оставлен в группе советских войск в Германии. Личные наблюдения т. Смычагина и легли в основу его записок.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
По-разному сложилась литературные судьбы у авторов этой книги. Писатели Михаил Аношкин («Партизанские разведчики») и Петр Смычагин («В Данциге») авторы не одной книги.Николай Новоселов («Я подниму горсть пепла») только становится на литературный путь, а для Леонида Хомутова («Роковой» командир» ) эта первая публикация в печати.Но все они прошли суровую школу войны. То, кто ими увидено, пережито, нашло отражение в произведениях, вошедших в этот сборник.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922 г. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Документальное повествование о жизненном пути Генерального конструктора авиационных моторов Аркадия Дмитриевича Швецова.
Издательство Круг — артель писателей, организовавшаяся в Москве в 1922. В артели принимали участие почти исключительно «попутчики»: Всеволод Иванов, Л. Сейфуллина, Б. Пастернак, А. Аросев и др., а также (по меркам тех лет) явно буржуазные писатели: Е. Замятин, Б. Пильняк, И. Эренбург. Артелью было организовано издательство с одноименным названием, занявшееся выпуском литературно-художественной русской и переводной литературы.
Основу новой книги известного прозаика, лауреата Государственной премии РСФСР имени М. Горького Анатолия Ткаченко составил роман «Воитель», повествующий о человеке редкого характера, сельском подвижнике. Действие романа происходит на Дальнем Востоке, в одном из амурских сел. Главный врач сельской больницы Яропольцев избирается председателем сельсовета и начинает борьбу с директором-рыбозавода за сокращение вылова лососевых, запасы которых сильно подорваны завышенными планами. Немало неприятностей пришлось пережить Яропольцеву, вплоть до «организованного» исключения из партии.
В сатирическом романе автор высмеивает невежество, семейственность, штурмовщину и карьеризм. В образе незадачливого руководителя комбината бытовых услуг, а затем промкомбината — незаменимого директора Ибрахана и его компании — обличается очковтирательство, показуха и другие отрицательные явления. По оценке большого советского сатирика Леонида Ленча, «роман этот привлекателен своим национальным колоритом, свежестью юмористических красок, великолепием комического сюжета».