Тихий друг - [63]
Домохозяйкин задумался, что такого стыдного в том, чтобы быть спиритуалистом.
— Да, но у меня было видение, — оправдывался Хенни. Во время разговора Домохозяйкин не сводил глаз с лица Хенни и был поражен его красотой: у мальчика были дивные, ясные голубые глаза и профиль с чувственными, четко очерченными, может быть, слишком алчными губами. «Он наверняка хвастлив», — подумал Домохозяйкин, заметив, однако, что мальчик нравится ему все больше.
— Я хочу только сказать кое-что, — настаивал тот.
— Непрошеный телепатический сеанс может показаться верхом невежливости, — строго поставил его на место Халсма.
— Нет, я хочу предупредить этого господина, — не унимался Хенни, — господин… господин?.. — повернулся он к Домохозяйкину.
— Меня зовут Домохозяйкин, — осторожно ответил тот.
Что-то тут было не так. Нет, надо удирать отсюда под каким-нибудь предлогом, но под каким?
— Господин Домохозяйкин, — начал Хенни, — вы…
— Потише, Хенни, — осадил его Халсма. — Потише. Здесь у всех есть уши.
Хенни подошел к Домохозяйкину вплотную, понизил голос и стал говорить медленней:
— Вас обманывают, — сказал он, отчеканивая каждое слово и глядя Домохозяйкину прямо в глаза.
На его внезапно окаменевшем лице проступили капельки пота.
— Как… Что?.. Обманывают?.. — машинально переспросил Домохозяйкин.
«А кого не обманывают? — подумал он. — Детский сад какой-то».
Хенни, казалось, входил в транс. Он прикрыл глаза, голос его потерял убедительную силу, и он уже ничего не пытался доказать — скорее, просто должен был произнести то самое неизбежное и неотвратимое.
— Вас обманывают, — повторил он. — Еще не сейчас, но скоро. Уже в пути. Красный. Что-то с красным. Два, да, два. Два раза красный. Придет в красном. В красном, два раза. Придет к вам. Уже в пути.
— Так… Ну… — поддакивал Домохозяйкин, стараясь, чтобы это звучало доброжелательно.
«Один плюс один это два», — подумал он насмешливо. И кому нужна вся эта ерунда?
— Интересно. Посмотрим, — добавил он вслух из вежливости.
Господин Халсма задумчиво глядел на Хенни, но молчал. «Может быть, — подумал Домохозяйкин, — эти излияния не оправдали его надежд?» Он также поймал себя на мысли, что именно теперь, после всех этих невнятных предсказаний, которые любой дурак сочинил бы на раз, Хенни стал нравиться ему еще больше.
— Может быть, стоит это записать? — спросил Хенни у Халсмы.
— Нет, пока достаточно, — решил тот. — Всему свое время. Этот господин пришел сюда не ради эксперимента. Сначала он должен дать свое согласие. Есть правила, которых мы должны придерживаться.
Тут он повернулся к Домохозяйкину:
— Видите ли, — объяснил он, — некоторые люди занимаются этим так, наудачу. И это наносит большой вред… нашим экспериментам. И вообще вокруг много… много… — он искал подходящее слово, — шарлатанов.
«Еще бы, — подумал Домохозяйкин, — кому хочется выставлять себя идиотом».
Хенни уставился себе под ноги. На его лице уже не было экстаза. Домохозяйкин задумался, какой пост занимал здесь «Хенни», а также этот господин Халсма? Халсма был, наверное, казначеем, а «Хенни», да, что у него могла быть за должность? Может, он служил приманкой для одиноких скучающих богатых дамочек, щедрых на дотации? Тут Домохозяйкину пришла абсурдная мысль, что его тоже пытались поймать, но он ее сразу отбросил. Он потряс головой.
— Хенни не шарлатан, — с удивлением услышал он свой голос и испугался собственных слов: как он посмел назвать незнакомого человека по имени; и зачем принимать ту или иную сторону в клубе, где ему изначально нечего искать…
— Вот именно, — плаксиво поддакнул Халсма. — О, вот еще опоздавшие…
Он поспешил к двери: на пороге стояли две дамы. Домохозяйкин теперь убедился, что этот Халсма — напыщенный нытик, ему хотелось защитить от него Хенни, несмотря на это нелепое выступление. Он тут же выбросил эту мысль из головы: пора убираться отсюда, вот что.
Не успел он двинуться с места, как Хенни опять подошел к нему вплотную.
— Надеюсь, мы еще увидимся, — проговорил он быстро, бросив осторожный взгляд в сторону Халсмы, который беседовал у дверей с двумя припозднившимися дамами. — Я дам вам свой номер. Мне все же хотелось бы узнать… узнать, был ли я прав.
Он достал из внутреннего кармана визитку, взглянул на нее, вынул ручку, что-то зачеркнул, проведя две диагональные линии, перевернул визитку, написал что-то на обороте и отдал Домохозяйкину.
— Спрячьте ее, — распорядился он, вновь оглядываясь на входную дверь.
Домохозяйкин положил визитку в кармашек пиджака. Тут он увидел, что господин Халсма направляется к ним.
— Трубку поднимет или мама, или я, — быстро проговорил Хенни, — звоните в любое время. Спросите Хенни.
«Какой-то сумасшедший дом, — подумал Домохозяйкин, — хоть и в миниатюре». И все же этот Хенни ему почему-то нравился. Разве не мило с его стороны — дать визитку?.. Может, стоило тоже поделиться с ним координатами?
В эту секунду к ним присоединился Халсма, и Домохозяйкин, не мешкая, воспользовался ситуацией.
— Значит, через две недели, я правильно понял? — решительно проговорил он. — Если получится, обязательно буду.
Он пробормотал еще пару вежливых фраз и, пожав им руки, смог, наконец, уйти.
«Мать и сын» — исповедальный и парадоксальный роман знаменитого голландского писателя Герарда Реве (1923–2006), известного российским читателям по книгам «Милые мальчики» и «По дороге к концу». Мать — это святая Дева Мария, а сын — сам Реве. Писатель рассказывает о своем зародившемся в юности интересе к католической церкви и, в конечном итоге, о принятии крещения. По словам Реве, такой исход был неизбежен, хотя и шел вразрез с коммунистическим воспитанием и его открытой гомосексуальностью. Единственным препятствием, которое Реве пришлось преодолеть для того, чтобы быть принятым в лоно церкви, являлось его отвращение к католикам.
«Рассказ — страниц, скажем, на сорок, — означает для меня сотни четыре листов писанины, сокращений, скомканной бумаги. Собственно, в этом и есть вся литература, все искусство: победить хаос. Взять верх над хаосом и подчинить его себе. Господь создал все из ничего, будучи и в то же время не будучи отрицанием самого себя. Ни изменить этого, ни соучаствовать в этом человек не может. Но он может, словно ангел Господень, обнаружить порядок там, где прежде царила неразбериха, и тем самым явить Господа себе и другим».
В этом романе Народный писатель Герард Реве размышляет о том, каким неслыханным грешником он рожден, делится опытом проживания в туристическом лагере, рассказывает историю о плотской любви с уродливым кондитером и получении диковинных сластей, посещает гробовщика, раскрывает тайну юности, предается воспоминаниям о сношениях с братом и непростительном акте с юной пленницей, наносит визит во дворец, сообщает Королеве о смерти двух товарищей по оружию, получает из рук Ее Светлости высокую награду, но не решается поведать о непроизносимом и внезапно оказывается лицом к лицу со своим греховным прошлым.
Романы в письмах Герарда Реве (1923–2006) стали настоящей сенсацией. Никто еще из голландских писателей не решался так откровенно говорить о себе, своих страстях и тайнах. Перед выходом первой книги, «По дороге к концу» (1963) Реве публично признался в своей гомосексуальности. Второй роман в письмах, «Ближе к Тебе», сделал Реве знаменитым. За пассаж, в котором он описывает пришествие Иисуса Христа в виде серого Осла, с которым автор хотел бы совокупиться, Реве был обвинен в богохульстве, а сенатор Алгра подал на него в суд.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Книга «Пустой амулет» завершает собрание рассказов Пола Боулза. Место действия — не только Марокко, но и другие страны, которые Боулз, страстный путешественник, посещал: Тайланд, Мали, Шри-Ланка.«Пустой амулет» — это сборник самых поздних рассказов писателя. Пол Боулз стал сухим и очень точным. Его тексты последних лет — это модернистские притчи с набором традиционных тем: любовь, преданность, воровство. Но появилось и что-то характерно новое — иллюзорность. Действительно, когда достигаешь точки, возврат из которой уже не возможен, в принципе-то, можно умереть.
Опубликованная в 1909 году и впервые выходящая в русском переводе знаменитая книга Гертруды Стайн ознаменовала начало эпохи смелых экспериментов с литературной формой и языком. Истории трех женщин из Бриджпойнта вдохновлены идеями художников-модернистов. В нелинейном повествовании о Доброй Анне читатель заметит влияние Сезанна, дружба Стайн с Пикассо вдохновила свободный синтаксис и открытую сексуальность повести о Меланкте, влияние Матисса ощутимо в «Тихой Лене».Книги Гертруды Стайн — это произведения не только литературы, но и живописи, слова, точно краски, ложатся на холст, все элементы которого равноправны.
Лаура (Колетт Пеньо, 1903-1938) - одна из самых ярких нонконформисток французской литературы XX столетия. Она была сексуальной рабыней берлинского садиста, любовницей лидера французских коммунистов Бориса Суварина и писателя Бориса Пильняка, с которым познакомилась, отправившись изучать коммунизм в СССР. Сблизившись с философом Жоржем Батаем, Лаура стала соучастницей необыкновенной религиозно-чувственной мистерии, сравнимой с той "божественной комедией", что разыгрывалась между Терезой Авильской и Иоанном Креста, но отличной от нее тем, что святость достигалась не умерщвлением плоти, а отчаянным низвержением в бездны сладострастия.
«Процесс Жиля де Рэ» — исторический труд, над которым французский философ Жорж Батай (1897–1962.) работал в последние годы своей жизни. Фигура, которую выбрал для изучения Батай, широко известна: маршал Франции Жиль де Рэ, соратник Жанны д'Арк, был обвинен в многочисленных убийствах детей и поклонении дьяволу и казнен в 1440 году. Судьба Жиля де Рэ стала материалом для фольклора (его считают прообразом злодея из сказок о Синей Бороде), в конце XIX века вдохновляла декадентов, однако до Батая было немного попыток исследовать ее с точки зрения исторической науки.