Тихий человек - [49]

– Договорились.

Они вернулись к полкам. Каждый год из интересующего их диапазона занимал три папки. Август находился в средней. Андертон снимала папки, а Уинтер относил их на стол. На протяжении всей своей истории «Ванкувер Сан» была полноформатным изданием, что делало архив тяжелым и громоздким. Сев друг напротив друга, они приступили к работе. Андертон взяла 1995 год, Уинтер – 1996-й.

Поскольку их интересовало то, что произошло 5 августа, Уинтер сразу начал читать шестое число. Ежедневные издания всегда освещают события с опозданием на один день. Главной новостью 6 августа 1996 года было закрытие фабрики и увольнение двухсот рабочих. Потеря работы однозначно могла стать провоцирующим фактором, но Уинтер никак не смог привязать закрытие фабрики к убийствам и перевернул страницу. Его интересовали новости с участием женщин в возрасте от двадцати четырех до пятидесяти четырех лет. Именно в этой группе была наибольшая вероятность обнаружить маму десятилетнего ребенка.

Не обнаружив ничего достойного внимания, он долистал до страницы с новостями спорта. Не желая пропустить что-то важное, он просмотрел и выпуск от 7 августа. Если ничего особенного не случилось, редакторы могли заполнить номер материалами, не вошедшими в предыдущий номер. Андертон тоже изучала 7 августа. Уинтер просмотрел газету от первой до последней страницы, но не нашел ничего подходящего. Папка закрылась с глухим хлопком. Отодвинув ее, он потянулся за 1997 годом. Через пару минут со своим годом покончила и Андертон. Громко захлопнув подшивку, она пошла к полке с 1994 годом.

Через час они перерыли все девяностые и конец восьмидесятых. Ничего. Чтобы перестраховаться, они снова взяли папки с 1995 по 1997 год и просмотрели восьмое и девятое августа. Тоже ничего. Тогда они откинулись на спинки своих стульев и посмотрели друг на друга. Тишину нарушал только шум кондиционера.

– Смиритесь, Уинтер. Просто дата случайна.

– Она должна что-то значить, – медленно покачал он головой.

– Вам хочется в это верить, но это не значит, что так и есть, – сказав это, она ухмыльнулась. – Похоже на ту ерунду, которую обычно произносите вы.

– Очень смешно.

– Не вините себя. Мысль была хорошая. – Она снова замолчала, но на этот раз она не смеялась, а думала. – Если хотите, я могу позвонить одной своей знакомой. Если она умерла в автокатастрофе, новость об этом могла не попасть в газету.

– Если бы кто-то умер, об этом бы написали, пусть даже один-два абзаца.

Андертон беззащитно подняла руки.

– Просто хочу вас успокоить.

– Спасибо, но не нужно. Я знаю, как все работает. Какие-то мысли срабатывают, но большинство – нет.

– Циничное заявление для такого молодого человека. Что случилось?

– Вы хотите знать, что случилось? – сухо рассмеялся Уинтер. – Жизнь случилась.

33

К семи вечера Уинтер был в своем номере в «Шангри-Ла». Звук у телевизора был выключен, но картинка была настроена на новостной канал «Глобал Би-си». На экране была Шарлотта Дилейни. Ее губы что-то говорили, но Уинтер ничего не слышал и был этому рад. Щедро налив себе «Спрингбэнка», он устроился на диване. Через колонки акустической системы играл фортепианный концерт Моцарта № 23. Какое-то время Уинтер сидел с закрытыми глазами, слушая музыку и время от времени отпивая из стакана виски. Моцарт и хороший односолодовый. Что может быть лучше? Ничего. Когда тьма грозила полностью поглотить его, эта комбинация была его спасением.

Он чувствовал подбирающееся к нему разочарование. Так было не впервые. По большей части работа следователя строится по схеме «два шага в сторону – один вперед». Да, сегодня они продвинулись, но убийца по-прежнему на свободе. Итог: у них тридцать шесть часов на поимку, потом следы исчезнут. В этом случае ждать шанса для новой активности придется еще год.

Первая часть концерта была бурная и энергичная. Уинтеру захотелось сесть за инструмент и сыграть ее самому. На что никогда не было времени. Образ жизни, который он вел, никак не предполагал игру на фортепиано. Гитару можно было бы возить с собой, но пианино – невозможно. В его доме в Вирджинии стоял небольшой рояль – очень красивый. Клавиши были идеальной высоты, и звучал инструмент изумительно. Дома он не был со дня казни отца. В какой-то точке пути, пока он возвращался из тюрьмы Сан-Квентин в Калифорнии, он принял решение уйти из ФБР. На следующий день он пришел на работу, собрал личные вещи и приехал домой, а дома собрал чемодан и уехал в аэропорт. Он не знал, куда он полетит и что будет делать, когда туда прилетит. И так с тех пор и длится его путешествие. И он по-прежнему не знает, куда отправится дальше.

Началась вторая часть – медленная, меланхоличная и самая надрывная из когда-либо написанных Моцартом. Это произведение напоминало ему о маме, какой она стала после ареста, разучившись улыбаться. Жизнь стала для нее невыносимой, но она продолжала держаться. Уинтер часто задавался вопросом, почему она не покончила с собой в тот период.

Ее похороны стали апофеозом одиночества. Он был единственным из присутствующих, и в этом факте больше, чем в чем-либо еще, проявился весь ужас того, что с ними сделал отец. Когда Уинтер вошел в маленькую часовню при крематории, через ужасного качества динамики звучала инструментальная версия композиции «Останься со мной». Он нашел, откуда тянутся провода стереосистемы, и выдернул вилку из розетки, за что получил неодобрительный взгляд от священника, но ему было все равно. Его мать любила музыку. Он не сумел сохранить ей жизнь, но, по крайней мере, он мог избавить ее от этого последнего страдания.