Тихие выселки - [9]

Если не случится какой-нибудь стихии — град или засуха в налив, — быть большому урожаю. Поэтому, несмотря на неурядицы, а их у Низовцева была куча, он был уверен, что сумеет в Малиновке поладить с людьми, больше тревожило другое — в областном объединении «Сельхозтехника» сказали, чтобы в этом году не ждали кормораздатчики и транспортеры для уборки навоза.

Из оврага, густо заросшего коряжистым орешником, поднялась женщина, приложив руку ко лбу, стала вглядываться.

— Любопытная, — сказал Низовцев. — Есть очень любопытные женщины: час простоит вот так, — сколько бы дров нарубила!

Была пора, что в старину называли «междупарьем». Механизаторы рыхлили междурядья пропашных, остальные колхозники и колхозницы, не занятые на стройке и фермах, готовили себе топливо. В лесистых оврагах они вырубали кустарник, оставляя на определенном расстоянии друг от друга дубки, липы, березы.

Низовцев хотел было на полчасика заехать на вырубку — нет ли таких хитрюг, что облысевают овраги, гонят топором все подчистую, но женщина сделала несколько неуверенных шагов навстречу и вдруг кинулась наперерез.

— Лешка, что-то случилось!

Шофер сбавил скорость, а поравнявшись с женщиной, остановил машину.

— Андрей Егорыч, я, того, в РНК ходила, там сказывают: у вас своя есть власть, — Низовцев узнал Устинью Миленкину. — Прохор Кузьмич не разрешает. А жить-то надо.

— Ты о чем это? — не понял ее Низовцев.

— Пока лето — избу поставить, а ставить не дают. — Устинья в момент вспыхнула, замахала руками и закричала: — Я в Кузьминское не хочу! У меня, того, голова, в Малиновке под березами лежат отец с матерью, Коленька там, — со свистом хватнула воздух, — станете принуждать, в город уеду, в Кузьминское ни за какие. Все уедут!

— Садись.

Устинья, шмыгая носом, полезла в машину.

— Каждый человек, того, к своему месту привычный. Что за напасть такая, чем мы провинились, чтобы нас силком с нажитого места…

— На стройку! — скомандовал Низовцев.

«Газик» запетлял по непросохшей дороге. Низовцев сидел сосредоточенный. Привыкший к быстрым переменам настроения председателя, шофер искоса следил и гадал, что тот придумывает.

На стройке Низовцев сразу подошел к сидевшим на бревнах плотникам. Один из них, бригадир Пашин, встал:

— Андрей Егорыч, работы нет, каменщики сдерживают.

— Есть работа! — сказал Низовцев и показал на Устинью, что была рядом с ним. — Вот этой гражданке дом надо быстро отделать, сегодня приступайте. Устинья, материала у тебя хватит?

— Да, того, как-нибудь.

— Не как-нибудь. Чтобы дом был изо всей Малиновки.

— Тесу да протесу немного на веранду, — робко попросила Устинья, не веря председателю.

— Пашин, — сказал Низовцев бригадиру плотников, — все, что для дома потребуется, выпишите со склада.

Устинья, пятясь, благодарила председателя, не сдержалась, завыла навзрыд.

— Этого не хватало, — смутился Низовцев, — люди от радости смеются, она плачет.

У самого запершило в горле, поспешил к каменщикам, что сидели на стенах второго двора, ждали его. Он торопливо поднялся по деревянному настилу, сказал вместо «здравствуйте»:

— Сидим?

Старший каменщик Семен Семенович поднялся, подал руку.

— Кирпич на исходе, будь кирпич, в этом месяце стены вывели бы.

Сверху, с лесов, Низовцеву были видны груды кирпича около фундамента дома животноводов. Тот кирпич берегли. Завершат заливку фундамента, начнут кладку дома, но цемент будет не раньше как через месяц, поэтому Низовцев распорядился, чтобы припасенный на дом животноводов кирпич уложили в стены двора.

— Разве что так, — повеселел Семен Семенович. Он пошел смотреть, как лучше взять кирпич.

Низовцев продолжал стоять на лесах. Отсюда, не бог весть с какой высоты, округа выглядела несколько иначе, чем с земли. Малиновская ферма стояла в долине, с севера ее прикрывало взгорье. Малиновка, что отсюда в двух километрах, стояла на довольно высоком плоскогорье, поэтому если смотреть на запад, в сторону Уроченского леса, то обнаружишь во впадине Барский пруд с зеленым хвостом осинника и широкий Осиновый дол, улегшийся у подножья леса. Лес постепенно выбирался из оврага: сначала на взгорье взбирался орешник, за ним, перемежая полянки, торопился в гору подлесок, и на самой возвышенности щетинился макушками бор, сползавший на юге в болото. В сухое лето на болоте кое-где косят, кое-где пасут скот.

Неосвоенные просторы смутили Низовцева, он почувствовал, что до этой минуты вся округа для него была чужая, он не привык распоряжаться ею.

У Малиновки довольно странная судьба. Малиновка — послеоктябрьские выселки. Вплоть до организации производственных управлений в ней существовал свой колхоз. Правил в нем Грошев. Коневское районное начальство пыталось присоединить Малиновку к Кузьминскому, но всякий раз Низовцев отказывался от выселок.

Однажды сельский район упразднили. Городок Конев стал управлять промышленными предприятиями, а земли перешли в Бортновский район. Бортновское производственное управление принялось кроить карту по-своему. Малиновку присоединили к Нагорному. Так и жили малиновцы — в правление ехали в Нагорное, а за справкой — в противоположную сторону, в Кузьминское, в сельсовет. Малиновцы не без обиды шутили: «У нас две матки, и обе неродные».