Тихая тень - [4]
Так вот, она все еще не умерла. Я раз в неделю вижу ее. И она все еще делает попытки возобновить наш старый поединок.
Да, раз в неделю, по субботам, мне приходится ездить к родителям. Это усилие чрезвычайно обременительно для меня, но без него я бы пропал. Одна из двух комнат убежища – санузел. Здесь живет унитаз, раковина с однозначно холодной водой, ершик и ящик, регулярно наполняемый туалетной бумагой (чтобы не тревожиться лишний раз, я всегда запасаюсь надолго, месяца на три-четыре). Келья напрочь лишена стиральной машины и ванны. Так что каждую субботу я езжу в родительский дом, получаю там чистые стираные вещи в обмен на грязные и блаженствую в ванной. Раз в четыре субботы мне выдают скудное денежное содержание. Впрочем, грех жаловаться. Я неприхотлив, слабо амортизирую одежду, мало ем, почти не пользуюсь транспортом… так что какие-то копейки даже остаются. Есть и дополнительный источник меня-финансирования. О нем – ниже.
Ванна… когда-то ее отсутствие составило фундамент для главного сомнения по поводу переезда в убежище. Как, я не могу предаваться неге и покою в тепле, отключаться от всего внешнего мира, обретать ласковую и прочную безопасность? Конечно, картину всегда немножечко портили агрессивные крики: «Ты сидишь там уже пятый час! Зачем ты заперся!» Но я заперся, заперся, и все они там снаружи бессильны вытащить меня отсюда против моей воли, даже притронуться ко мне… Право, я не намереваюсь грузить вас остаточными картинами моих коммуникативных конфликтов; просто я выворачиваю наружу чувствования, давно утратившие интимность, и делаю это с одной-единственной целью: до какой степени убежище – спасение. Я быстро сообразил, одну очевидную вещь, связанную с ванной. Теряется приятное ощущение теплой воды. Зато все прочие функции ванной аккуратно переходят к убежищу в целом. Более того, здесь до меня значительно сложнее добраться.
Кстати, здесь нет и никогда не будет телефона. Этот безобидный на вид аппаратик инициирует давящую психологическую зависимость. Да и не нужен он мне. Мне кажется, мои связи с внешним миром и так несколько избыточны. Я иногда выхожу отсюда… совершаю обязательные еженедельные экспедиции… пишу и нечто отправляю вовне… Достаточно; впрочем, раз в двое суток я на полчаса включаю радиоприемник (опасаюсь неожиданной революции, конца света или еще какого-нибудь глобального сюрприза); убеждаюсь, сколь мало изменился мир со времен Саргона Древнего и выключаю радиоприемник; до сих пор не израсходовал одной-единственной батарейки, хотя и запасся еще тремя.
Самое главное: весь мир должен оставить меня в покое.
Года четыре назад я принес сюда старенький и дешевенький компьютер – подарок родителей. Две-три игрушки и текстовый редактор. Интернет по понятным причинам отпадает, да и опасаюсь я его на уровне каких-то атавистических инстинктов: сначала я привыкну ходить по нему, потом он привыкнет ходить по мне.
Затем здесь поселился еще более старенький и дешевенький принтер – подарок Бориса Гамова, не к ночи будь помянут. У меня сложные отношения с этими двумя вещами. С одном стороны обе – символ труда, а не праздности, а потому неприятны. С другой стороны, две нелепые груды железа, проводов и пластика источают эманации независимости, самостоятельности, а значит и безопасности. Так что есть в них нечто извращенно-притягательное.
Изначально в убежище были очень грязные полы и стены. Не поверите, но я хорошенько поползал тут с мыльной тряпкой и целым набором жестким щеток. Поначалу у меня было ощущения изрядного неудобства. Потом я осознал: никто за мной не наблюдает. И успокоился. Конечно, тупое мышечное усилие само по себе неприятно. Но некому хотя бы знакомиться с запахами, звуками и сыростью, наросшими на очистительных процессах. Как видите, мне иногда не чуждо смирение.
Убежище сохраняет две архаических легендарии (в мотивах черного средневековья, привидений, цепей и спящего триллера). Во-первых, из комнаты, где стоит моя кровать, наверх ведет какой-то люк. Я купил висячий замок и отрезал от себя простирающееся кверху пространство. Благо, замочные ушки – с моей стороны. Я не желаю расширять мою вселенную. Кроме того, всегда существует опасность проникновения оттуда каких-нибудь опасных чужаков. Во-вторых, от прежних трудовых эпох здесь сохранились два табурета и старый административный стол. В одном из ящиков стола – какие-то журналы дежурств, записи проверяющих, графы с цифрами, отчеты, наблюдения… Настоящая кабалистика для гуманитария! Я не прикасаюсь к текстам из ящика. Они – знак мира, который существует, способен ворваться и нанести мне любой мыслимый и немыслимый ущерб. Я не исключаю того, что врата вторжения откроются прямо на страницах, среди обыденных букв. Скажем, их попросту придут забрать старые хозяева… не думать. Поэтому… пускай лежат обездвиженными и нераскрытыми. Не буди лихо, пока тихо.
…Я сажусь за компьютер. Завтра придет мой дьявол-хранитель Борис Гамов. Ему обещан текст, я сделаю для него текст. Это будет хороший текст. Именно Гамов соблазнил меня регулярно работать за деньги и ради комфортного чувства: публикуют, публикуют, ух ты! Несколько лет назад я занимался планомерным отсеканием контактов с внешним миром. Гамов – беспокойный и брутальный контакт. Очень неудобный, громкий, уверенный и несмирный. Но я пишу. Надо же чем-нибудь заниматься, я и пишу. Я пишу очень давно. Фактически, сколько себя помню. То, что я писал всегда, и пишу сейчас только для себя, невнятно и хаотично. У меня в изголовье стоит большая пушистая игрушка – полосатый глазастый кот с изумительным хвостом. Я люблю кота больше Лиды, больше родителей, даже больше себя самого. Бывает, я обнимаю его и плачу. Кот напоминает об одном древнем слое моей биографии, сладчайшем и непоправимо утраченном. В позапрошлом году я написал роман «Мяу». В нем с какой-то неприятной отчетливостью, даже с какой-то подозрительной близостью к тривиальной традиции показано, насколько игрушечный кот лучше обеспечивает состояние внутреннего комфорта, чем настоящий. Рукопись читал Гамов, те, кому он ее показал, Лида и один пустотник. Двое последних, кажется, кое-что поняли и даже манифестивровали сердечную склонность к тексту. У обоих теперь есть копии рукописи. Этого признания для меня достаточно. Даже избыточно (хватило бы и одного человека). Полагаю, больше никому роман не нужен; признаться, я и не рассчитывал, что этот текст кто-нибудь поймет.
В Московской Зоне появилось неизвестное существо – сверхбыстрое, сверхсильное и смертельно опасное. То ли человек, то ли мутант – информация отсутствует. Известно только, что оно легко убивает опытных сталкеров, а само практически неуязвимо. И именно с этим монстром придется столкнуться проводнику научных групп военсталкеру Тиму и его друзьям – всего лишь слабым людям…
В судьбе России второй половины XV—XVII столетий смешаны в равных пропорциях земля и небо, высокое и низкое, чертеж ученого дьяка, точно передающий линии рек, озер, лесов в недавно разведанных землях и житие святого инока, первым поселившегося там. Глядя на карту, нетрудно убедиться, что еще в середине XV века Московская Русь была небольшой, бедной, редко заселенной страной. Но к началу XVI века из нее выросла великая держава, а на рубеже XVI и XVII столетий она превратилась в государство-гигант. Именно географическая среда коренной «европейской» Руси способствовала тому, что в XVI—XVII веках чрезвычайно быстро были колонизированы Русский Север, Урал и Сибирь.
Во времена Ивана Грозного над Россией нависла гибельная опасность татарского вторжения. Крымский хан долго готовил большое нашествие, собирая союзников по всей Великой Степи. Русским полкам предстояло выйти навстречу врагу и встать насмерть, как во времена битвы на поле Куликовом.
Многим хотелось бы переделать историю своей страны. Может быть, тогда и настоящее было бы более уютным, более благоустроенным. Но лишь нескольким энтузиастам выпадает шанс попробовать трудный хлеб хроноинвэйдоров – диверсантов, забрасываемых в иные эпохи. Один из них попадает в самое пекло гражданской войны и пытается переломить ее ход, обеспечив победу Белому делу. Однако, став бойцом корниловской пехоты, отведав ужаса и правды того времени, он все чаще задумывается: не правильнее ли вернуться и переделать настоящее?
Молодой сталкер Тим впервые в Зоне. И не удивительно, что его стремятся использовать как отмычку циничные проходимцы. Но удача новичка и помощь таинственного сталкера-ветерана помогают Тиму выйти невредимым из смертельной передряги. Итак, Тим жив, но вокруг него — наводненная опасными мутантами Зона, Зона-людоед, Зона-поганка… Сможет ли Тим выжить? Сумеет ли выполнить важную миссию в составе группы эскорта?
Федор Иванович занимает особое место в ряду русских монархов. Дело не только в том, что он последний представитель династии, правившей Россией более семи столетий. Загадка царя Федора не давала покоя ни его современникам, ни позднейшим историкам. Одни видели в нем слабоумного дурачка, не способного к управлению страной. Для других (и автор книги относится к их числу) царь Федор Иванович — прежде всего святой, канонизированный Русской церковью, а его внешняя отгороженность от власти — свидетельство непрестанного духовного служения России.
На неисследованной планете происходит контакт разведчики с Земли с разумными обитателями планеты, чья концепция жизни является совершенно отличной от земной.
Муха-мутант откладывает личинки в кровь людей, отчего они умирают спустя две-три недели. Симптомы заболевания похожи на обычный грипп. Врач Ткачинский выявил подлинную причину заболевания. На основе околоплодной жидкости мухи было создано новое высокоэффективное лекарство. Но жизнь не всегда справедлива…
Брайтона Мэйна обвиняют в убийстве. Все факты против него. Брайтон же утверждает, что он невиновен — но что значат его слова для присяжных? Остается только одна надежда — на новое чудо техники, машину ЭС — электронного судью.
Биолог, медик, поэт из XIX столетия, предсказавший синтез клетки и восстановление личности, попал в XXI век. Его тело воссоздали по клеткам организма, а структуру мозга, т. е. основную специфику личности — по его делам, трудам, списку проведённых опытов и сделанным из них выводам.
«Каббала» и дешифрование Библии с помощью последовательности букв и цифр. Дешифровка книги книг позволит прочесть прошлое и будущее // Зеркало недели (Киев), 1996, 26 января-2 февраля (№4) – с.
Азами называют измерительные приборы, анализаторы запахов. Они довольно точны и применяются в запахолокации. Ученые решили усовершенствовать эти приборы, чтобы они регистрировали любые колебания молекул и различали ультразапахи. Как этого достичь? Ведь у любого прибора есть предел сложности, и азы подошли к нему вплотную.