Тихая гавань - [25]

– Вы, вероятно, устали. Когда ребенок поранится, это всегда мучительно. – Он и сам чувствовал себя так, словно по нему проехался каток.

– Нет, нет, со мной все в прядке. Хотите, я сделаю пару сандвичей? Всего одна минута.

– Вы уверены, что это вас не затруднит?

– Нисколько. Может, бокал вина?

Мэтт отказался, попросив кока-колу, а через пару минут она поставила перед ним блюдо с сандвичами.

Вопреки тому, что рассказывала Пип, сейчас он видел перед собой спокойную, собранную, хозяйственную женщину. Устроившись на кухне, они принялись за бутерброды.

– Пип упоминала, что вы француженка. Вот уж никогда бы не подумал. Вы на редкость правильно говорите по-английски.

– Я выучила язык еще ребенком, в школе, а здесь прожила добрую половину жизни. Сначала иностранной студенткой поступила в колледж, а потом вышла замуж за одного из педагогов.

– А что вы приехали изучать?

– Медицину. Но с учебой не получилось – сразу после экзаменов я вышла замуж. – Офелия ни словом не упомянула, что училась в Рэдклиффе, – это было бы похоже на хвастовство.

– Жалеете, что так и не закончили учебу? – с неожиданным интересом полюбопытствовал Мэтт. Мать и дочь были очень похожи. В обеих чувствовалось что-то загадочное.

– Нет, никогда. Не думаю, что из меня получился бы врач. Да я едва не хлопнулась в обморок, пока сестра накладывала Пип швы.

– Ну, когда имеешь дело со своими детьми, все совсем по-другому. Я сам обливался холодным потом, а ведь Пип не моя дочь.

Его слова вдруг напомнили ей то, о чем ей давно хотелось спросить.

– Пип рассказывала, что ваши дети где-то в Новой Зеландии. – Офелия тут же раскаялась, что упомянула об этом. По лицу Мэтта было видно, что она коснулась незаживающей раны. – Они уже большие?

– Шестнадцать и восемнадцать.

– Моему сыну в апреле тоже исполнилось бы шестнадцать… – грустно прошептала она.

Мэтт тут же переменил тему.

– Я проучился в Париже пару лет. В Школе изящных искусств, – пояснил он. – Изумительный город!

Мне не доводилось бывать там уже пару лет. Но при первой же возможности непременно съезжу еще раз. Господи, как я обожаю Лувр! Так бы и не уходил оттуда!

– Я свозила туда Пип в прошлом году, но ей там не понравилось. Наверное, для ребенка ее лет Лувр – это слишком сложно. А вот парижские кафе ей явно пришлись по вкусу. Сказала, что там вкуснее, чем в «Макдоналдсе».

Оба расхохотались, отлично понимая друг друга. Действительно, культурные и кулинарные вкусы детей – нечто непостижимое.

– Вы часто ездите туда? – Мэтт вдруг почувствовал острый интерес к тому, что касалось Офелии.

– Обычно каждое лето. Но в этот год не поеду. Тут так хорошо, такое спокойное, тихое место. Ребенком я летом ездила в Бретань, и это место очень напоминает мне ее.

Мэтт внезапно с удивлением признался себе, что ему приятно с ней болтать. При более близком знакомстве Офелия оказалась простодушной, милой, приветливой женщиной, нисколько не похожей на жену человека, составившего себе в одночасье громадное состояние и даже имевшего личный самолет. В ней не было ни чванства, ни надменности. Однако Мэтту бросилось в глаза, что из-под прядей пепельно-белокурых волос поблескивают бриллиантовые серьги. Да и свитер на ней был явно дорогой, из прекрасного черного кашемира. Но роскошь ее одежды не бросалась в глаза, а драгоценности только подчеркивали ее хрупкую красоту. Он заметил, что на левой руке у нее до сих пор простенькое обручальное кольцо, п это неожиданно глубоко тронуло его. Салли, по ее собственным словам, выбросила свое в тот самый день, как ушла от него. Тогда такое сообщение едва не доконало его. Ему почему-то было приятно, что Офелия до сих пор носит кольцо, что говорило о беззаветной любви, над которой не властна смерть. И он еще больше восхищался ею.

Перепрыгивая с предмета на предмет, оба болтали, забыв о времени. Им было легко друг с другом. Только расправившись с бутербродами, они поразились, что уже поздно. Вдруг жалобно застонала Пип, но, похныкав немного, повернулась на другой бок и снова уснула. Мусс вытянулся на ковре у ее ног.

– Пес, похоже, ее просто обожает, верно? – прошептал Мэтт. Офелия с улыбкой кивнула.

– Вообще-то он раньше принадлежал моему сыну, но потом согласился считать хозяйкой Пип. Она тоже души в нем не чает.

Через пару минут Мэтт, собравшись уходить, поднялся, поблагодарил Офелию за сандвичи и напоследок предложил, чтобы она тоже как-нибудь пришла к нему вместе с Пип. Он даже пригласил их обеих поплавать вместе на яхте, после того как Офелия призналась, что тоже любит океан.

– Думаю, что Пип всю неделю будет просто не до того, – грустно предположил Мэтт. Он уже заранее скучал по ней.

– Так приезжайте к нам, если хотите. Я уверена, она будет страшно рада.

Трудно поверить, что та самая женщина, которая еще пару дней назад строго-настрого запретила дочери даже разговаривать с ним, теперь совершенно изменилась. И все благодаря Пип – ее простодушная вера в него заставила Офелию взглянуть на него другими глазами. А после всего, что случилось сегодня, ее переполняла благодарность. И потом, по правде сказать, он ей понравился. Все в нем говорило о порядочности. К тому же, как и Пип, Офелия тоже заметила, что Мэтт чем-то неуловимо напоминает Теда. И даже не лицом, а скорее манерой вести себя, говорить… Она и сама не могла бы сказать, чем они похожи, но, как бы то ни было, ей было с ним легко и свободно.