Тихая гавань - [16]

В их супружеской жизни случались тяжелые времена, но даже тогда ее любовь к Теду оставалась неизменной. Впрочем, для чего кривить душой? В их отношениях появилась трещина, и невольным виновником ее стал Чед. Но теперь все кончено. Их несчастный мальчик успокоился навеки. И Тед с его блестящим умом, талантом и обаянием навсегда ушел из ее жизни. Долгими часами Офелия прокручивала в голове воспоминания, словно видеопленку, перетасовывая кадры, снова и снова останавливаясь на тех временах, когда они были счастливы, и поспешно проматывая другие, о которых хотелось поскорее забыть. Это напоминало монтаж фильма. Что получится, она не знала. Ей казалось, она делает фильм о человеке, которого любила, несмотря ни на что. Ее любовь к мужу всегда оставалась глубокой и неизменной… Правда, теперь это уже ничего не значило.

Проблему ужина они с Пип решили при помощи сандвичей. Пип охотно согласилась на них, хотя у нее весь день маковой росинки во рту не было. Воцарившаяся в доме тишина тяжело давила на грудь. Они никогда не включали музыку. Пип думала о Мэтью, гадая, где же находится Новая Зеландия, о которой он говорил. Бедняга, как же он, должно быть, скучает по детям! Ей очень жаль его. Пип радовалась, что рассказала ему об отце и Чеде. Правда, она не упоминала о болезни Чеда – почему-то ей показалось, что так будет нечестно по отношению к брату. Пип помнила, что его болезнь оставалась тайной, о которой за пределами семьи никто не знал. А уж теперь и вовсе не стоило, решила она. Ведь Чеда больше нет.

Болезнь брата наложила свой отпечаток и на нее, да и на всех в семье тоже. Жить с ним в одном доме было нелегко. Чед всегда знал, как отец мучительно стыдился его. Догадывалась об этом и Пип. Как-то раз она случайно упомянула о его болезни в разговоре с отцом. Чед тогда снова лежал в больнице. Пип никогда не забыть, как кричал на нее отец – кричал, что она не понимает, дескать, о чем говорит. Но Пип понимала. Понимала слишком хорошо, может быть, даже лучше, чем он. Она знала, как тяжело болен Чед. И Офелия тоже знала. Только один Тед отказывался это видеть. Из-за своей гордости. Тед отказывался смириться с тем, что сын неизлечимо болен. И не важно, что говорили врачи, – он упорно стоял на своем: если мальчишка будет подчиняться раз и навсегда установленным строгим правилам, то и проблем никаких не будет. А добиться этого – задача Офелии. Он вечно винил во всем жену, упорно отказываясь верить, что сын болен. И как бы плохо ни обстояли дела, Тед продолжал закрывать глаза на горькую правду.

Выходные прошли тихо. Андреа, пообещавшая снова выбраться к ним на уик-энд, передумала и не приехала. Малыш простудился, сообщила она по телефону. К вечеру воскресенья Пип просто извелась – так ей хотелось снова увидеться с Мэттом. Офелия все утро дремала на веранде. Понаблюдав за матерью около часа, Пип позвала Мусса и отправилась на пляж. Вообще говоря, она не собиралась идти на общественный пляж – она просто пошла в ту сторону. Но когда Пип спохватилась, оказалось, что она уже далеко от дома. И тогда она бросилась бежать во весь дух, отчаянно надеясь, что он еще не ушел. Мэтт сидел на том же самом месте, где и раньше, и снова рисовал, только теперь это была уже другая акварель. Снова закат солнца, но уже с ребенком – девочкой с красновато-рыжими волосами, хрупкой и тоненькой. На ней были белые шорты и розовая рубашка. На берегу возле нее бегала большая коричневая собака.

– Ой, это я и Мусс? – тихонько спросила Пип, и Мэтт вздрогнул от неожиданности.

Он не заметил, как она подошла. Помедлив немного, он обернулся. И на губах его появилась улыбка. Сегодня он ее не ждал, ведь она сказала, что ее мать уедет в город только во вторник. Но обрадовался, что она все-таки пришла.

– Может быть, дружочек. Какой приятный сюрприз! – улыбнулся Мэтт.

– Мама уснула. А мне нечего делать, вот я и решила прийти.

– Очень рад, что ты пришла. А мама не испугается, когда проснется и увидит, что тебя нет?

Пип покачала головой. Теперь Мэтт уже хорошо ее изучил, чтобы понять, что это значит.

– Она иногда спит целыми днями. Наверное, ей так лучше.

Зная об их горе, он уже больше не удивлялся. Разом потерять и мужа, и сына! Мучило его другое – погрузившись в свое отчаяние, мать Пип, похоже, не понимает, что фактически забросила дочь. Ведь ей даже поговорить не с кем, кроме разве что собаки.

Пип снова уселась на песок возле него и молча смотрела, как он рисует. Потом встала и принялась бродить по берегу возле самой воды в поисках раковин. Мусс кругами носился возле нее. А Мэтт, бросив рисовать, наблюдал за ними. Ему нравилось смотреть на Пип, она была очаровательной, словно существо из какого-то другого мира. Порой Пип напоминала ему русалочку, выбравшуюся из моря, чтобы потанцевать на берегу. Или загадочного лесного эльфа. Мэтью так засмотрелся, что не заметил направляющуюся к ним женщину. Когда он обернулся, она стояла совсем рядом. Лицо у нее было напряженным. Мэтью испуганно вздрогнул. Он понятия не имел, кто она такая.

– Почему вы следите за моей дочерью? Вы ее рисуете? Зачем? – Вспомнив наброски, которые Пип принесла домой, Офелия мгновенно догадалась, кто перед ней.