The Best - [40]

МУЖЧИНА. Да-а-а... по душе прямо...

ЖЕНЩИНА. Да что уж вы, будто сами чего-нибудь такого не отчебучивали... книгами, бывает, и помещения отапливают, когда в них холодно...

МУЖЧИНА. Книгами сердца нужно отапливать...

ЖЕНЩИНА. Ну, в фигуральном смысле — конечно же...

МУЖЧИНА. Да знаете что, бросьте вы эти ваши мещанские словечки... в задницу... Книги — это топливо для сердца, для души, и причём в прямом смысле, слышите, в прямом! Хорошей книгой, как, впрочем, и картиной какого-нибудь Пикассо или там постановкой... Станиславского, надо только правильно воспользоваться, понимаете, и тогда в душе можно такую химическую реакцию запустить, что её энергии хватит на то, чтобы исчезнуть здесь и появиться там...

ЖЕНЩИНА. Где это там?

МУЖЧИНА. Ну, я не знаю... Каждый, по всей видимости, окажется в своём месте... Я вот очутился там, где Гомер кентавров гонял! (Хохочет.) А вас, может, застукают с таинственной Незнакомкой... где-нибудь в Америке, на страусиной ферме... Вы знаете, в Америке разводят страусов, как у нас коз... (Хохочет ещё сильнее.)

ЖЕНЩИНА. Так... Положим, с Гомером мы разобрались, а вы...

МУЖЧИНА. Ну, я вам и говорю, что как только я у Гомера то место про кентавров прочитал... прочитал так, отрешившись от всего-всего, так сразу будто проснулся, и гляжу, что я не на Арбате, а в стаде...

ЮНОША. В каком стаде?

МУЖЧИНА. В стаде кентавров, и сам я кентавр... И как припустил, и всё стадо за мной... И так мы неслись и неслись, потом устали, легли, я заснул и во сне снова на Арбате очутился, гляжу — папа карандаши ломает, мама Шопена на фортепиано... а я вслух что-такое выкрикиваю... что-то поэтическое... А потом папа подскользил ко мне, он по дому всегда скользит — пол у нас гладкий, а папа математик, так он подскользил и говорит: «Борис, — говорит, — а Борис?» — «Что?» — говорю. «Слазь с печи!» — говорит, захохотал и ускользнул. А я думаю, с какой печи, ну где он здесь печь увидел, а? И как мне с неё слезть?.. А потом думаю, эге, думаю, мне уже с этой печи вовек не слезть...

ЮНОША. А, так вы... Борис!

ЖЕНЩИНА. Постойте, дайте я на вас... ну право же, в книге портрет, с глазами такой, да как же я сразу-то не признала, ведь полное сходство, а, — Андрей, ну точно Андрей!

МУЖЧИНА. Да, я он и есть, очень рад, позвольте выразить это в чувствах...

Мужчина встаёт, подходит к женщине, целует ей руку, затем подходит к юноше, тот поднимается, мужчина прижимает его к себе, обнимает, наконец подходит к Сене, целует его — Сеня смущённо отстраняется от мужчины, испуганно смотрит на юношу.

Так вот я так и живу теперь — то на Арбате или там на Невском, когда в Петербург приезжаю, — а то в стаде, среди кентавров, когда просыпаюсь от этой жизни... А сейчас вот к вам приехал, знакомиться... Так на меня Гомер повлиял... Это ведь знаете как: живёшь себе, живёшь, люди вокруг тебя какие-то ходят, говорят тебе что-то, а ты не знаешь, кто ты, что ты, и вдруг, глядь, и в тебя попало слово какого-нибудь эфиопа там или грека — долетело до тебя, пущенное через века и расстояния, и ты сам стал этим словом, и растёшь, как слово, и живёшь, как слово, которому нет ни начала, ни конца, а на людей, что рядом, и на жизнь их вонючую тебе просто насрать...

ЖЕНЩИНА. А мы вас ждали, всё думали, вот приедет Андрей, мы будем сидеть вместе, на веранде, пить чай и что-то ещё такое... в этом роде.

МУЖЧИНА. Да... А я думаю, дай-ка я вам покажу, как кентавры отплясывают... Ведь вот кто вам ещё такое покажет?..

ЖЕНЩИНА. Очень у вас натурально вышло, как наяву прямо...

МУЖЧИНА. Правда? А я уже и по Невскому так пробежался, галопом... Со мной и другие литераторы были... Нас ещё жандармы преследовали, знаете, баргамоты этакие... (Смеётся.)

ЖЕНЩИНА. А что же вы Сашеньку не взяли? Он ведь тоже литератор... и тоже... развеялся бы...

МУЖЧИНА. Так мы ещё развеемся, погодите! Меня ведь что прислали-то...

ЮНОША. Я так думаю, альманах мне передать... со стихами... моего сочинения.

МУЖЧИНА. Альманах?.. Ну да, хотя... там вообще-то в основном мои стихи... Он у меня в чемодане, на дне... как, знаете, у одного драматурга все герои в пьесе тоже — на дне... (Смеётся.)... пузыри пускают вместо слов... так у меня альманах ваш — там же... потом разберу...

ЖЕНЩИНА. Может, посмотрим сейчас, а то, бывает, в чемодане всё изомнётся, так что потом не разберёшь ничего — где стихи, а где мыло... а нам бы хотелось друзьям показать, приличным людям...

МУЖЧИНА. Да что вы, я ведь вам говорю, там в пол-альманаха мои стихи, а после них одно ваше, я, где мои стихи есть, не мну такие издания, потому что мятое как-то нехорошо выглядит.

ЮНОША (нервно). Да...

МУЖЧИНА. Так о чём же я... А, ну вот, Валерий Яковлевич мне и говорит, альманах-то, говорит, ты вручи при случае, пусть, мол, они там увидят, как мы их пропечатали в шрифте, так, что, говорит, ни от какого Фета не отличить, по такому же разряду, но, главное, говорит, ты посмотри, что за такая Прекрасная Дама у них там водится, потому как, говорит, у этих слов должен быть прототип, и он нам очень нужен!

ЮНОША. Какой ещё прототип? Что за подозрения... право? (Украдкой поглядывает на Сеню.)