The Best - [32]

2-й МИЛИЦИОНЕР. Гарвард, Гарвард, приём, Гарвард... Я — Кембридж, приём, Гарвард! Ситуация три пять перед входом в аэропорт, приём!.. Высылайте машину, приём... Трое, Гарвард, приём, трое, три товарища, приём... совсем никакие, нет, Гарвард, это ваши клиенты, мы таких не принимаем, нам за это не платят, ну всё — на западном фронте без перемен...

Второй милиционер подходит к первому, нежно вытирает кусочки еды с его скривлённых от омерзения губ.

Ну, что ты, Анатоль, совсем испачкался...

1-й МИЛИЦИОНЕР. Я не могу, Антон... не могу привыкнуть к этому ко всему...

2-й МИЛИЦИОНЕР (увлекает первого в здание аэропорта). Ну-ну-ну... пойдём, пойдём, я приведу тебя в порядок...

АНДРЕЙ. Так, нужно что-то делать, слышали, он вызвал машину, сейчас приедут и загребут нас...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Кинут в общую могилу, вместе с бомжами, никто и документов не проверит, сволочи! 

НИКОЛАЙ. А у меня и нет документов... у меня только письмо... к маме...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Ладно, други, ладно, надо найти выход... он должен быть... раз мы способны анализировать ситуацию, значит, вполне реально найти выход даже в нашем случае!..

АНДРЕЙ. Нет, ну, как так?!

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Это не продуктивно! Ещё идеи?

НИКОЛАЙ. Слушайте, передвигаться же мы можем — давайте возьмём и уедем!..

АНДРЕЙ. Да, и везде нас будут принимать как трупов, не здесь, так где-нибудь ещё подберут и зароют...

НИКОЛАЙ. Тогда надо, я не знаю... спрятаться...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Куда ты спрячешься?! А за едой ходить, а девчонки — как жить-то теперь, если ты умер?! Никто ведь с тобой с трупом спать не будет, и на работу не возьмут!

АНДРЕЙ. И это мы ещё не вступали в контакт с потусторонними силами, нами ещё всерьёз не занялись!

НИКОЛАЙ. А ты думаешь, они есть?

АНДРЕЙ. Но мы же умерли... умерли и общаемся, значит, есть что-то такое... раз это всё с нами происходит... то, что мы раньше не знали, не чувствовали...

НИКОЛАЙ. Да?.. А я вот и сейчас ничего не чувствую... я имею в виду, нового ничего... я даже, когда меня девушка бросила, сразу так, после обиды, через день, ощутил, что вот она — новая жизнь, это, конечно, тоже ненадолго, но всё-таки было что-то новое в ощущении, а сейчас всё по-прежнему... всё как раньше...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Как раньше!..

АНДРЕЙ. Что?..

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Смотрите, мы всё делаем, всё как раньше, правильно?.. значит, как и раньше, мы можем умереть, а раз так, значит, если мы, будучи мёртвыми, умрём, значит, следуя обратной логике, — оживём! Пока мы в сознании, надо срочно отъехать, чтобы вернуться обратно, к жизни!

АНДРЕЙ. Ну, не знаю... это уж слишком — два раза за один день... я могу не выдержать...

НИКОЛАЙ. И как это вы себе представляете?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Как? Ну, я не знаю, прыгнем под машину...

НИКОЛАЙ. Нет! Я против — под машину, это ж надо будет самому сделать этот роковой шаг... нет!.. Лучше как-нибудь, чтоб не страшно... чтобы за одну секунду, а машина, она ведь может не насмерть переехать...

АНДРЕЙ. Да и будем так кочевать на грани двух миров!..

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Так, по-любому тогда надо валить отсюда, гоним домой, там решим, как убиться!

НИКОЛАЙ. Не знаю... а может, тоже на самолёт... в небо...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Я лично — пас, рановато как-то, я ещё недогулял...

АНДРЕЙ. И я многого ещё, так сказать, не попробовал... Банально, конечно, — избитая фраза, пошлая, но насколько верная... хотелось бы рискнуть...

НИКОЛАЙ. Ну, давайте... рискнём...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Не отчаивайтесь, други... В конце концов, у всех у нас высшее образование, что-нибудь придумаем!

Друзья встают со скамейки, уходят.

Сцена четвёртая

В центре комнаты, образуя круг, стоят Игорь Игоревич, Андрей и Николай. У каждого в руках нож.

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Значит, я говорю: «Три-четыре, хоп» — и по кругу, то есть одновременно, на «хоп»... готовы?

НИКОЛАЙ. Стойте, стойте! Подождите!..

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Ну что ещё-то, а?..

НИКОЛАЙ. На «три-четыре» или на «хоп»?

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. На «хоп» тыкаем, а на «три-четыре» заносим руку, понятно?

НИКОЛАЙ. Да...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Готовы?

АНДРЕЙ, НИКОЛАЙ. Готовы, да...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Три-четыре...

Все трое заносят руки, готовятся ударить друг друга ножом.

НИКОЛАЙ. Стойте!

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Ой, ну!..

АНДРЕЙ. Ну что?! Что?! Что?!

НИКОЛАЙ. У меня нож... это, лезвие маленькое... короткое... и силы не так много... в руках... я вам живот, Игорь Игоревич, я не пропорю... боюсь, что не пропорю...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Ну, бей тогда в шею, в кадык...

НИКОЛАЙ. Это вы всё равно, я боюсь, мучиться будете...

АНДРЕЙ. О, а действительно, вдруг раны окажутся несмертельными... Лежать здесь, мучиться...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Ну, добьём друг друга, что вы как маленькие?!

НИКОЛАЙ. Ага, добьём, а если выживет только один? Кто добивать будет?! Я в себя тыкать не буду!.. Не-е-ет...

ИГОРЬ ИГОРЕВИЧ. Нет, ну, стойте, кто выживет, он же оживёт, по нашему плану, ведь он оживёт, правильно? Оживёт и добьёт!

НИКОЛАЙ. Нет! Нет! Неправильно — кто выживет, он нас будет видеть как трупов, он если и добьёт нас, то это будет по той логике, по логике живых — измывательство над трупом, вот как это будет! Только здесь, сами мы можем убиться, чтобы ожить, да! Я в этом уверен!

АНДРЕЙ. Значит, надо, чтобы наверняка!.. Ножи тогда не годятся...