Тетрадь вторая - [10]

* * *

Как горевала! Ведь каждый кустик

               длил

* * *

Мысль: Бетховен был одержим демоном, Гёте демонов удерживал. Отсюда страх Гёте перед Бетховеном, а м. б. тайное сознание, что быть одержимым — больше.

* * *

Как, ни одной из бессчетных весен —

Нам?!

* * *

Луна — как перстень Соломонов

* * *

Гора горевала о дикой грусти

Пса, перепутавшего следы

* * *

— Чтоб ни поэм, ни времен, ни весен,

Друг! на погост вези!

Гора горевала о том, что врозь нам —

Вниз, по такой грязи...

* * *

Мысли:

Мне не хорошо ни с девушками, ни с женщинами: девушки для меня слишком глупы, женщины — слишком хитры (скрытны).

* * *

«Никого не встретил за жизнь». Ложь. Встречаешь, когда хочешь. Короче: «никого не встретил за жизнь» — значит тебя самого не было.

Здесь жажда вызывает воду. (Мираж — во всей его прекрасности и действенности.)

* * *

Не вера вызывает воду, а — жажда. И верней чем собственная (которую можно перебороть) — жажда других (Моисей).

* * *

Моисей и Александр — вызывающий и выливающий.

Мне Александр — дороже.

* * *

За эгоизм — при непременной наличности эго. То же что принято называть эгоизмом — просто анимализм и даже витализм и даже паразитизм, — вещь вредная и неинтересная. Selbst essen macht fett. An einem anderen sich nicht nur satt, sondern fett — essen [22].

* * *

Отдельные записи:

Вопрос Тезея — Дионису: —

— Но зачем же не раньше? Зачем дав мне эту ночь? Ведь только после ночи с любимой мы знаем как ее любим.

Ведь ты пришел воссоединить небо и землю, в ней они воссоединены, зачем разрывать?

— Я не разрываю — я освобождаю. Я дал деве — землю с тобой, я хочу дать ей — небо со мной (ночь с тобой — и бессмертный день со мной).

— Лучше убей меня!

— Тогда она тебя не забудет. Но ты боишься страдания: разлуки — вот тебе сонное зелье, мое заговорное вино, уничтожающее всякую память.

— Я не хочу ее забыть.

* * *

Встреча богов и смертных для того, чтобы боги забыли о своем бессмертии, смертные — о своей смертности. Вакх: — То, что я требую от тебя — божественно.

— То, что ты требуешь от меня — чудовищно.

— Оно и есть: божественно. Остальное — человеческое.

* * *

— Дай мне хоть в последний раз поглядеть на нее, разбудить ее, сказать ей...

— Тогда она никогда тебя не забудет.

— Ты хочешь, чтобы я ее бросил как вор?

— Да, ибо великодушная душа о ворах и трусах не горюет. Иначе она и со мной не забудет тебя.

— Но поверит ли она, что я бросил ее как вор?? ...Уйти от нее как вор, как трус, как раб — воспользовавшийся. Мне — которому она всё дала?

— Иначе она никогда не станет совершенной богиней.

— Но если она и с тобой не забудет меня?

— Тогда земная любовь совершеннее небесной, тогда ты — бог, а я — смертный.

— Какое мне дело до богов и до смертных? Я хочу — ее!

— Так — ты ее потеряешь.

* * *

(Карандашом, очень сокращенно)

Пастернак, полгода прошло, — нет, уже 8 месяцев! — я не сдвинулась с места, так пройдут и еще полгода, и еще год — если еще помните! Срывалась и отрывалась только для того, очевидно, чтобы больнее и явнее знать, что вне Вас мне ничего не найти и ничего не потерять. Вы, моя безнадежность, являетесь одновременно и всем моим будущим, т. е. надеждой. Наша встреча, как гора, сползает в море, я сначала приняла ее (в себе) за лавину. Нет, это надолго, на годы, увижусь или не увижусь. Во мне глубокий покой. В этой встрече весь смысл моей жизни, думаю иногда — и Вашей. Просто: читаю Ваши книги и содрогаюсь от соответствия. Поэтому — ни одна строка, написанная с тех пор, Вас не миновала, я пишу и дышу — в Вас (место — куда дышишь. In Sie [23].). Как это будет в этой жизни — не знаю — как-нибудь — это случится той силой горы.

Если сон снится всю жизнь — какое нам дело (да и как узнать?) что это — сон? ведь примета сна — преходящесть.

Восемь месяцев, подумайте, день за днем! Всякая лихорадка отпустит. Когда мне плохо, я думаю: Б. П., когда мне хорошо, я думаю: Б. П. (Б. П., мне не бывает «хорошо», — либо плохо, либо — блаженно!) когда музыка: — Б. П., когда лист слетает на дорогу — это просто Вы, Вы мой спутник, моя цель и мой оплот, мой оборот на. Я не выхожу из Вас, хотя и оборачиваюсь. Всё, и болевое, и блаженное с удесятеренной силой отшвыривает меня к Вам на грудь, в грудь, я не могу выйти из Вас даже когда <фраза не окончена>

О внешней жизни. Я так пыталась любить другого, всей волей люби<ть?> но тщетно, из рук другого я рвалась, оглядывалась на Вас, заглядывалась на Вас — как на поезд заглядываешься долженствующий появиться из тумана и который — хочешь-не хочешь — увезет. Я не виновата в том, что <фраза не окончена>. Я всё делала чтобы не <фраза не окончена>

Так было, так есть, так будет.

* * *

Я не жду Ваших писем, отпуская Вас тогда я отпускала Вас на два года, на все дни, на каждый день этих двух годов, на каждый час. Мне эти годы, часы, дни просто нужно проспать. Сон — работа, сон — природа, сон — любовь к другому. Тревожиться и ждать Вас я начну — хотела сказать 31-го апреля, нет, честно: 30-го марта 1925 г.

Смешно мне, не отвечающей за час, загадывать на годы, но вот — полугодие уже есть. Так пройдут и остальные три.