Тесная кожа - [6]

- Ничего.

- Ну, договорились, - клиент встал, улыбнулся. - До скорого, да?

- Попробуйте, - Брон не стал противиться.

- Всего вам доброго.

Познобшин провернулся и уставился на пачки.

"Мимо", - отметил он про себя.

- Чего такой квелый? - на плечо легла пухлая ладонь Ящука. - Тяжко?

Шеф был еще не одет, но уже при гармошке.

- Есть, но терпимо, - буркнул Брон. Ящук, хотевший было идти дальше, задержался.

"Ага, сейчас получится, - решил Познобшин. - Зацепила нестыковочка".

Маленький Ящук действительно удивился. Он привык, что Брон, когда его застигали с поличным, отнекивался вопреки очевидности, до последнего. В такие минуты его бывало очень жалко, и сердце Ящука переполнялось блаженством оттого, что Ящук был формально властен миловать и прощать, и он немедленно прощал, добрый человек - ему было радостно думать, что вот он кому-то помог, кого-то утешил. Бедняга боялся, что поднимется крик, и зря боялся, все обошлось, никто не сердится, и Ящук - в первую голову. Вокруг сплошная гармония, курлычут ангелы, с небес планирует заботливый покров. В Ящуке столько любви, что дирекция ему семечки, он, щедрая душа, утешит и простит целый концерн, а то и министерство. Он и за пивом бы сгонял, но неудобно, и к тому же можно пострадать - ведь люди неблагодарны, что тоже, конечно, простительно.

- Присядьте, Мирон Борисович, - пригласил Брон.

Ящук машинально сел.

- Я вам сейчас расскажу потрясающую вещь, - сообщил Познобшин и потянулся в зевоте. - Мой знакомый хирург удивил меня историей библейского царя Асы. Аса страдал неизлечимой болезнью: у него сперва отнялись ноги, а после все поползло вверх - отказал живот, потом - руки. И помер он, ибо взыскал не Господа, а врачей. Так вот: все это, оказывается, сущая правда. Бывает такая страшная опухоль в позвоночнике, которая вызывает именно такие симптомы. Значит, перед нами не просто легенда - все подано так грамотно, словно списано из медицинского учебника.

Сзади раздалось:

- Позади нас - многоточие... впереди нас - многоточие... хорошо с перепою мечом помахать. Слышь, придумай слово! Пропущенное.

Ящук был не дурак. Он понял, что над ним издеваются.

- Я вас не понимаю, Познобшин, - сказал он напряженно.

Кругом гудело. "Патрон, - Брон думал про Ящука. - Смазать и ввинтить лампочку".

- У меня все замечательно, - пожал он плечами. - А что не так, Мирон Борисович? Я просто рассказал. Правда, интересно?

И Брон встал. Сцепив за спиной руки, он с доброй улыбкой изучал Ящука, из которого красными лепехами попер адреналин.

- Неуместно, Мирон Борисович, я знаю, - Брон выбил из рук противника копье. - Я просто так, без всякой задней мысли. Не обращайте внимания.

Теперь, когда перед ним вроде как извинились, Ящук растерялся окончательно. Он смотрел на Брона, гадая, зачем тот встал и тут же находя тому вполне разумное объяснение: подчиненный стоит перед сидящим начальником, удивляться нечему, он сидит, а тот стоит, вот если бы наоборот, то было бы естественней... черт!

- Рать, - бросил Брон через плечо.

- Что? - спросил Ящук.

- Это я не вам. Рать!

На Брона уставились аккуратные очки. Веснушчатая рука, державшая карандаш, зависла над клеточками.

Грифель зашуршал.

С соседней табуретки квакнул смешок.

Познобшин чувствовал, как ему с каждой секундой становится легче. Неадекватно. То, что требуется: совершенно неадекватно, невпопад, но - в границах. Он кривляется на островке безопасности. Лишний шаг - и его собьют, но дальше он не пойдет, достаточно. Он только, дразнясь, занесет ногу.

- Не по-людски, Познобшин, - уронил Ящук.

И - подарил бальзамом, угадал, попал в точку.

- Надеюсь, - Брон печально улыбнулся. - Божьи руки... Если опустить руки в беспокойную воду, картинка смещается и дрожит. Как бы и чужие руки, не свои, свет преломляется в плотной среде. А им в воде непонятно, что рядом стоит большой хозяин. Так и люди - руки Создателя, опущенные в тазик. Ладошки, мнимо разделенные, не знают, что у них общий корень...

- Займитесь делом, - Ящук встал и повернулся, не желая больше никаких проникновенных бесед. - Мой вам совет: навестите медпункт. И чтобы через час были в норме.

"Я и сейчас в норме, - подумал Брон. - И не в норме. Но разве это мятеж?"

Мятежа не будет, даже если он уйдет и больше не вернется. Мятеж - когда хватают, вяжут, сажают в клетку, лечат уколами, пускают в расход, клеймят в печати. Как нелюдя. Но он не нелюдь, нелюдь - понятие с отрицательным знаком. Нелюди режут и жгут, выедают внутренности с наружностями, насаждают насильственный интим прискорбного свойства. Так что мятеж - это сильно сказано. Лучше будет так: неоправданные действия в рамках общепринятого. Внешне ничего подозрительного: нахамил шефу, неприлично держался, городил вздор - плохо, но среди людей случается и не такое. А вот мотивы - о мотивах знает он один. Об их отсутствии. Можно и тайны не делать, сказать. Решат, что немножко того-с... И прекрасно. Вот если бы он ножиком пошел махать...

Он и не сверхчеловек. Сверхчеловек - это выше по лесенке. А ему удобнее не выше, ему желательно по соседству. Можно на той же высоте, на одной перекладине.