Территория отсутствия - [36]

— Митенька, я догадываюсь, что твоя мысль, которой ты хотел со мной поделиться, не бесконечна, но неужели она так коротка?

— Не язви старшим, — строго одернул Елисеев. — Так вот, я собирался вручить тебе эту «гальку», — небрежно кивнул на футляр, — тяпнуть по рюмке за новоселье и разбежаться. Но вы, дорогая сеньора, заикнулись про «альбиносов», и я сделал стойку. Сразу просек, к чему ты клонишь. Сначала твоя идея, мягко говоря, не показалась удачной, потому что наш депутат — наивный ребенок в сравнении с теми, кого мы оба имеем в виду. Этих запросто вокруг пальца не обведешь, да и пап, которые охотно помогали бы загонять свое чадо в ловушку, у них, к сожалению, нет. Они сами кого угодно и куда надо загонят, глазом никто моргнуть не успеет. Но потом, на балконе, я остыл, поразмышлял и пришел к выводу, что на этом можно построить бизнес и здорово раскрутиться. Когда один позарез нуждается в том, что способен дать другой, всегда возникает основа для деловых отношений. Словом, если делать ставку на желание одного быть одураченным, уникальную способность другой пудрить мозги и на здравый смысл третьего, дело может выгореть.

— Значит, в бизнесе, которым ты предлагаешь заняться, задействованы трое, так?

— Именно.

— И среди них один — потенциальный дурак, другой — мошенник и только третий — порядочный, здравомыслящий человек? Елисеев, как ты думаешь, на какой минуте развалится такой бизнес?

— Заоблачная ты моя, на этом строятся отношения большей части деловых людей. Только они почему-то живут не на развалинах, все больше на виллах да в коттеджах. Не знаю ни одного, кто бы бедствовал.

— У тебя все?

— В общих чертах — да.

— Тогда я скажу — нет.

— Почему?

— Мне не нравятся эти черты.

— Ну что ж, — вздохнул Дмитрий, поднимаясь из-за стола, — не буду тебя уговаривать. Но могу поспорить на что угодно: ты все равно не успокоишься, пока не сыграешь такую же шутку, как с этим Козелом, еще с кем-нибудь.

А потом еще. И еще. Потому что сама испытываешь драйв. Кто умеет так заводить мужика, подчинять его своей воле, заставляет слепнуть, глохнуть, глупеть и при этом считать, что родился в рубашке, — не остановится на одном. Ты, Машка, даже не подозреваешь, какой силой владеешь. Я плевать хотел на мистику и прочую ерунду, но сидят в тебе ангел с чертом. Может, они сидят в каждом, не знаю. Да только в других они борются, а в тебе пируют. Иногда мне кажется, что я слышу, как они чокаются друг с другом, — и вышел. Не попрощавшись. Нет, ему точно лучше бы заниматься формулами, чем общаться с людьми!

* * *

Приближалось тридцать первое декабря. Елки, смолистый запах, сверкающие гирлянды, шампанское, мандарины, радостно опустошающий свои карманы народ — суета, толкотня, предпраздничная горячка. Сколько бы ни было человечеству тысячелетий, оно всегда в эти дни становится точно ребенок — неуправляемый, наивный, шальной.

— С кем собираешься встречать Новый год, Машенька? — спросил Тимофей Иванович, с наслаждением прихлебывая горячий чаек. Продавец-консультант доживал в «Ясоне» последние дни и поэтому особенно смаковал каждый, превращая заурядное чаепитие в чайную церемонию, обставленную задушевными монологами. Чаевничали, естественно, в каморке эксперта.

— С друзьями?

— Да. — Бедный старик наверняка искренне огорчится, если узнает, что «Машенька» в новогоднюю ночь будет в одиночестве подпирать собой стену, молча вперившись в телевизор. По правде сказать, у нее это особой печали не вызывало, но, впрочем, и особую радость не доставляло тоже.

— Хорошо, — одобрил старший Козел. — Хуже всего — одиночество. Особенно в такой праздник. — Подобно большинству прилично поживших на свете людей, Тимофей Иванович примерял на других то, в чем расхаживал сам. Нынешняя «одежда» казалась ему самой лучшей, и он простодушно считал, что так «одеваться» должен бы каждый. — А я с детьми буду, посидим по-семейному. Честно говоря, не помню, когда мы собирались на Новый год все вместе. Это ведь домашний праздник, — пояснял, как оправдывался. — Когда есть родные, не годится быть одному, правда?

— Конечно. Раньше я тоже никогда не уходила из дома в новогоднюю ночь, — вздохнула, поддакнув, Мария, — когда родители были живы. Мама пекла «Наполеон», папа пел под гитару и… — дальше сочинять помешал телефонный звонок. Сочинительница извинилась и включила мобильник. — Да?

— Привет, сеньора! Ты никуда не собираешься отвалить на Новый год?

— Собираюсь.

— Куда?

— На Марс.

— А почему не на Луну? — развеселился Елисеев.

— Не люблю проторенные дороги.

— Предлагаю на пару махнуть в Питер.

— Я там что-то забыла?

— Помнишь, я обещал тебя познакомить с Антоном? Скульптором?

— И что?

— Послезавтра у него открывается персональная выставка. Если завтра рванем, успеем. Раньше предупредить не мог, извини. Ты же знаешь, меня не было в Москве две недели, только вчера прилетел.

— Я с сороками не общаюсь, они мне на хвосте ничего не приносят.

— Не язви! Короче, завтра вечером, часиков в десять заеду. Будь готова. Потусуемся среди богемы, встретим в граде Петра Новый год, прошвырнемся по Невскому. Заскочим в Эрмитаж, поглазеем на шедевры мировой культуры. Я сто лет там не был, а ты?