Терракотовые дни - [60]

— От них такого не дождешься. Это Абвер, мой друг, Абвер… Но вы узнали человека.

Бойко посмотрел еще раз на фотографию. Молодой человек был в шляпе, в очках с круглыми стеклами. Лицо, пожалуй, было смазано и мелковато, но ошибки быть не могло. Владимир кивнул.

— Я-то узнал. А вы как узнали?..

— Пожалуй бы, я его никогда не узнал, если бы не прочел, как он зарегистрировался в гостинице.

— Ну-ка, ну-ка. Любопытно узнать…

Владимир ожидал, что Ланге растянет свой триумф, хвастаясь разгадкой логической цепочки. Но все оказалось проще:

— Ганс… Ганс фон Фогель[31], корреспондент газеты "Helsenkin Sanomat".

— Хм… Даже "фон"… Много берет на себя. Да и с его стороны это чистая наглость: регистрироваться, по сути, под своей фамилией.

— Как знать, как знать… С иной стороны, он никогда не забудет фамилию прикрытия. Да и то, что мы на него вышли — чистая случайность. Еще пару бы дней и Абвер потерял бы к нему всякий интерес: они перерыли его вещи, но ничего не нашли. Меню в ресторане его занимает гораздо больше, чем, скажем, передвижение бронетехники по городу.

— Связи, контакты?..

— Живет в гостинице "Метрополь". Как водится, появляется в комендатуре. Получает официальные сводки. Отправляет телеграммы в Швейцарию, в Финляндию, в Швецию. Конечно же, мы послали запрос в Финляндию, но пока придет ответ, может пройти месяц.

— Дайте-ка, еще посмотреть, — затребовал Бойко фотокарточку. — Кстати, он никогда не жаловался на глаза. Поэтому очки, вероятно, просто для вида. Еще у него оружие, под пиджаком в наплечной кобуре. Что-то достаточно тяжелое. Возможно, советский "Токарев" или американский армейский "Кольт". Вряд ли револьвер… Такие люди револьверы не любят.

— Браво, Владимир, браво… Но вы немного не угадали — как и надлежит патриоту Финляндии, у него "Лахти". Он этого не скрывает — недавно отстреливал оружие в тире. Стреляет неплохо.

Отто подал другую фотографию — на ней была зафиксирована мишень. Семь отверстий. Две десятки, две семерки, три девятки. Восьмерок отчего-то не было вовсе.

Бойко кивнул:

— Думаю, стреляет он просто великолепно. Просто не старался. А может, действительно, что-то с прицелом. Пули будто бы выше ушли. Но кучность-то, кучность…

Владимир покачал головой.

— Интересно, а он финский язык знает?..

— А кто в городе финский знает?.. Кто может проверить? К тому же он играет все фольксдойча. А это не немец и, тем более, не финн…

* * *

На следующий день Владимир показал Ланге папку, толщиной в палец.

— Глядите, что у меня есть!

— Положите…

— Куда положить? На стол.

— Ну да. Было бы странно, если бы ты положил это, скажем, на потолок.

Бойко бросил ее на стол.

Из папки топорщились листы — пожелтевшие, отертые, и, вроде бы, в пятнах от тараканов. Владимир немного не рассчитал силу и бросил ее чуть сильней, чем собирался. В результате звук вышел категоричным, из щелей папки ударила пыль.

— Вот, смотрите… В архиве нашел.

— А пыли-то… Что это такое? Русский вариант досье на Колесникова?

— Нет. Тот был раз в сто толще вашего, но, вероятно, утерян.

Бойко распахнул на заранее заложенной странице.

— Похоже на выкройку, — заметил Ланге, — это что, страница мод сезона восемнадцатого года?

— Это план коммуникаций в центре города. Конечно, он старый, дореволюционный, но это даже лучше. На более новых коммуникации, которыми не пользовались, не рисовали. Смотрите… Это банк. Это вот магазинчик, из которого рыли подкоп. А вот, смотрите, самое интересное.

Бойко провел пальцем по пунктирной линии:

— Когда-то под проспектом Ленина… В смысле под Хорст-Вессель-штрассе шла самотечная канализация, прямо на гавань Шмидта. Она проходит под тротуаром. Деньгохранилище, насколько я знаю, подведено к этой стене… Стало быть, тем, кто рыл подкоп, надо было пройти метра четыре, углубиться на метр, попасть в старую канализацию… По ней спуститься на уровень деньгохранилища. Повернуть опять… Метров пять экономится. Как вам такое?..

— Никак, — признался Ланге. — Смотрите, — банк и магазин можно вписать в квадрат. В северо-восточном углу — банк, магазин — в юго-западном. Канализация идет строго с запада на восток. Если бы я рыл подкоп, не зная о канализации, я бы выбрал дома в любом другом углу, кроме юго-западного.

— В тех домах нет магазинов. Стало быть, невозможно вырыть винный погребок.

— Хорошо. Вы, вероятно, не слышали, но говорится же: катет всегда короче гипотенузы. Поэтому, если бы они действительно знали про канализацию, то не копали бы наискосок, а пошли бы строго на север. Потом бы спустились вниз по стоку. Повернули бы опять на север. Нет, они не знали о канализации, не знали…

— Но ведь тогда они не успевали.

— Не успевали, — согласился Ланге. — И еще учтите. Даже если бы вы были правы, то у них здорово удлиняется ход. Он становится не прямым.

— И что теперь будем делать?

— А что нам остается делать? Известно так же, что королева доказательств — чистосердечное признание.

* * *

Допросы ничего не дали. Как и предположил Ланге, братья ничего не знали о старой сточной канализации.

Ланге и Бойко сменяли друг друга, прессовали вдвоем, устраивали очные ставки, подымали братьев ночью, в самый сон, светили им в лицо лампой, сами умирая от жары и жажды.