Терпкий аромат полыни - [88]

— Это полная ерунда, инспектор. — Эмили пыталась говорить спокойно и сердито, но в ее душе росла паника. — И не имеет ничего общего с реальностью.

— А может быть, у вас появился более серьезный мотив? — Инспектор потер руки, как будто разговор доставлял ему огромное удовольствие. — Старуха изменила завещание и упомянула там вас, а?

Эмили побледнела.

— Мне об этом неизвестно. Даже если и так, дом и поместье ей не принадлежат. Их наследник — ее внук, Джастин.

— Но свои личные вещи она могла завещать кому угодно. Мне говорили, что она оставила вам свою библиотеку… книги и всякие штучки, которые они с мужем купили в путешествиях. Хорош подарочек?

— Я об этом не знала… — Эмили растерялась. — Кто вам это сказал?

— Человек, который мне это сообщил, свидетельствовал при изменении завещания. Не завидую я вам, мисс Эмили Брайс. Если леди Чарльтон умрет, что весьма вероятно, вас обвинят в убийстве.

— Это нелепо, — резко заявила Эмили, внутренне обмирая от ужаса. Она слишком хорошо понимала, что все его слова имеют смысл… будут иметь смысл для суда.

— Поживем — увидим. — Инспектор встал. — Покушение на убийство наказывается не так строго, но его легче доказать, потому что за него не казнят. Так или иначе, вам придется поехать с нами в эксетерскую тюрьму.

— Это невозможно, — возразила Эмили, — у меня трехнедельный младенец, и я не могу ее оставить. Или взять в тюрьму.

Она стояла, выставив подбородок, и дерзко смотрела на него.

— Вы не можете посадить в тюрьму младенца, инспектор. Нельзя быть таким жестоким.

Из комнаты донесся плач. Инспектор покосился туда, а потом обратился к Эмили:

— Ладно, я пожалею вас и позволю остаться здесь, пока из Скотленд-Ярда не приедут серьезные люди. Но вам нельзя будет выходить отсюда. У дверей я поставлю охрану.

— Куда я пойду с младенцем, — бросила она. — И давайте надеяться, что ваши так называемые серьезные люди поймут, что это полная чушь.

Ей захотелось сослаться на отца, но она понимала, что это не поможет. Если семья от нее отказалась, это станет еще одним поводом усомниться в ней и предположить, что у нее были причины избавиться от леди Чарльтон.

— Мы вернемся, мисс Брайс, — сказал инспектор, задержавшись в дверях. Ему пришлось наклониться, чтобы не задеть притолоку.

Эмили проводила взглядом черный автомобиль. Ее тошнило от страха. Оглядывая коттедж, она поняла, что проклятие сбывается. Она стала знахаркой, а это всегда сулило женщинам одни неприятности. Разве не так ей все говорили? Сьюзен Олгилви была невиновна, но это ей не помогло. Обречена ли она, Эмили, на ту же судьбу?

Она прошла в спальню и села рядом со спящей дочерью. Девочка была такая хорошенькая и милая, как херувим. Кто присмотрит за ней, если Эмили посадят в тюрьму? Тут в дверь постучали, и вошла Дейзи.

— Эмили, что случилось? Миссис Трелони крутится по кухне, как кошка, нализавшаяся сливок. И она сказала Этель, что сразу поняла, что от этой девицы будут одни неприятности, а теперь-то она свое получит. И мотор какой-то странный проехал.

— Дейзи! — Эмили схватила ее за руку. — Ко мне приходили полисмены… — И она выложила всю историю.

— Проклятая старая корова! — воскликнула Дейзи. — Она тебя сразу невзлюбила! Говорила о тебе жуткие вещи. Но чтобы такое придумать…

— Дело в том, что я не могу опровергнуть эти обвинения. Я же действительно приготовила ей снадобье, и она отказалась его пить, а потом схватилась за сердце и потеряла сознание. Может быть, я ошиблась, и средство оказалось слишком сильным для ее сердца. Я же не эксперт. Но все эти растения должны помогать сердцу, честное слово. — Она всхлипнула. — И все эти вещицы она сама мне дарила. Если она умрет, как я смогу это доказать? Мы всегда были в библиотеке только вдвоем, и свидетелей у меня нет.

— И что теперь будет? — спросила Дейзи.

— Приедет человек из Скотленд-Ярда. И… меня посадят в тюрьму, я предстану перед судом, и если мне не поверят присяжные, то меня повесят.

— Ты же говорила, что твой отец судья.

— Да, но…

— Ради всего святого, напиши ему! Расскажи ему! Он все уладит.

— Или нет… — Эмили отвела взгляд.

— Он же не позволит, чтобы его дочь повесили.

— Наверное, нет… Но откуда ему знать, что я невиновна? Я уверена, что дочери судей тоже совершают преступления.

— Ты ему когда-нибудь врала?

— Нет.

— Ну, тогда садись и пиши, а мы отправим письмо.

Эмили встала, но потом покачала головой:

— Нет, Дейзи. Если бы он меня любил, он желал бы мне счастья. Он не отказался бы от единственной дочери, что бы она ни сделала.

— И все-таки попробуй.

— Я подумаю, — согласилась Эмили.

— Ты, наверное, не придешь ужинать теперь?

— Я должна сидеть здесь. И, кроме того, не хочу видеть эту жуткую женщину.

— Тогда я принесу тебе еды.

— Не надо. Не надо давать ей возможность меня отравить. — Эмили попыталась усмехнуться, но смешок заглох. — Дейзи, мне так страшно. Я не смогу есть.

Дейзи ушла. Девочка проснулась, Эмили взяла ее на руки и приложила к груди.

— И что с тобой теперь будет? — прошептала она, глядя на крошечное личико.

Снаружи послышались шаги, а потом стук в дверь. Эмили поспешно привела себя в порядок и уложила дочь, но посетитель уже вошел.