Тернарная логика в отдельно взятом дворце - [8]

— Эй! Асканио! Ты долго пялиться будешь? Мы, между прочим, принесли тебе подарок! Только мы его тебе не отдадим, потому что сейчас полнолуние!

— Больно нужны ваши дохлые кошки или кого вы там притащили… — Асканио так хотелось узнать, что же там такое, что он готов был в чём мать родила бежать вниз, лишь бы засунуть нос в этот проклятущий мешок. Но показать своё любопытство — значит проиграть этим двум интриганам. Ни за что!

— Попадешься ты мне, Пеппино, — сквозь зубы прошипел принц. В порыве гнева он стащил чулки и парик, в общем всё, что оставалось на нём, и запустил в стоявших внизу оппонентов.

— Ложись! — крикнул Алабастри, когда в «виртуозов» полетели шмотки принца.

— Паршивцы! — крикнул Асканио. Злой и неудовлетворённый, он стукнул балконной дверью и скрылся в мрачной глубине дворца.

— Ах, я этого не вынесу! — закатил глаза Маттео и, отпустив свою ношу, начал картинно падать в обморок. — Дохлые кошки! Да что он себе возомнил, этот высокородный мальчишка!

— Да ну его, раз не воспользовался моментом, мне же лучше! Каролина будет моей! Ха-ха-ха-ха!

— На кой-хрен кошачий тебе сдалась Каролина?! — опешил Маттеуччо.

— Люблю её, — шепнул Пеппино на ухо старикашке, а тот словно выпал в осадок. — Ты такой старый и такой наивный, да? Думаешь, «виртуоз» не может быть с девушкой? Думай дальше, и остальных убеждай в этом! Ах-ах-ах-ах! Зато у Пеппино не будет конкурентов! Эх! Что за дрянь?! — воскликнул Пеппино, с отвращением поднимая с земли барский парик. — Постыдился бы разбрасываться столь интимными вещами! Ох, как же я счастлив, что мне не приходится носить парик, ведь мои волосы достаточно густые и шелковистые! А что Асканио? Вынужден скрывать плешь на макушке!

— Ах, какой ужас! Такой молодой и уже плешивый! Да я бы не вынес подобной участи! — воскликнул Маттео.

— Согласен. В двадцать пять выглядит на сорок. Не то, что мы с тобой, да? — Пеппино специально говорил достаточно громко, чтобы его было слышно из дворца.

— Кто выглядит на сорок? Кто плешивый?! — Асканио, который никуда не ушёл, а тихо подслушивал под дверью, не выдержал такого наглого поклёпа и во второпях наизнанку надетой рубашке галопом выскочил из дворца к двум «виртуозам», чтобы доказать, что в свои двадцать пять он ого-го какой красавец.

— Вы, ваше высочество! — с подобострастной натянутой улыбкой ответил Маттео, а Пеппино всё это время лишь нервно гоготал на всю округу: «Га-га-га! Ах-ах-ах! Хрю-хрю-хрю!»

— Э, а ночи-то нынче холодные, — лыбясь, заметил Пеппино. — Как бы в таком лёгком костюме не простыли!

— Это возмутительно! Да я! Я волосатый, вот, можете убедиться! — принц наклонил голову для убедительности, демонстрируя свою густую шевелюру, и заметил, что в мешке что-то пошевелилось, от неожиданности он отпрыгнул от опасного содержимого подальше. — Что там? Быстро, признавайтесь! — скомандовал Асканио.

— Да так, ничего интересного, — лепетал Маттеуччо. — Просто спящая девушка. Мы нашли её в развалинах Колизея и поняли, что это Она. Дочь римского императора, уснувшая много веков назад, уколовшись веретеном. Говорят, что разбудить её может лишь поцелуй прекрасного принца.

— Поэтому, Маттео, понесли-ка её дальше. Наш друг Асканио не подходит под это определение. Ведь говорят, что мужчина красавец, если хоть чем-то внешне отличается от обезьяны! — Алабастри доставляло огромное удовольствие выводить принца из себя по любому поводу и без повода.

— Что?! Я красавец! Приглядись, несчастный. Я самый красивый обезьян из всех обезьян! — возмущённо выпалил принц, а потом, обхватив голову руками, тихо добавил: — Господи, что я несу… — с минуту постояв, Асканио решил, что докажет этим недоделанным, что он настоящий мужчина и что даже самая древняя старуха проснётся от его поцелуя. Он кинулся к девушке, но в темноте не смог высвободить Каролину из плена старого, пыльного мешка. Тогда Асканио решил отнести сокровище во дворец. Он обхватил мешок и попытался приподнять, но девушка в бессознательном состоянии была достаточно тяжёлой. Принц подходил к ноше с разных сторон, испробовал несколько вариантов захвата, всё оказалось тщетным, мешок не сдвинулся с места, а наглый Пеппино без остановки продолжал гоготать, глядя на потуги Асканио.

— Что стоите, истуканы? — смущённый и красный от стараний Асканио думал, как с достоинством выйти из сложившейся недостойной ситуации. — Негоже принцу всяких мумий таскать. Живо взяли и понесли мне это, гм, эту… в общем, в покои ко мне доставьте, — величество с силой вырвал из рук свой парик у опешившего Алабастри и, напялив грязный взлохмаченный кусок пакли непонятной формы на голову, с гордостью задрав нос, прошествовал по направлению к дворцу.

— Три-четыре, подняли, понесли! — звонким голосом проорал Пеппино.

— Что ты орёшь? Разбудишь её высочество! — возмутился Маттео.

— Не разбужу, старуха глухая, — шепнул Алабастри в ухо Маттео.

— Стоп. А куда мы её несём? — вдруг остановился Пеппино, когда они с Маттео уже занесли Каролину во дворец и остановились в коридоре.

— В покои принца, — хлопая ресницами, с лучезарной улыбкой ответил Маттео.

— Что?! Ты, балда, совсем ничего не понимаешь?! Да ведь после этого мамаша её на улицу выкинет, и плакала невеста принца! Асканио! Мы на диване её оставим до утра, слышь?..