Терапия пустого усилия. Когнитивно-ориентированный подход к быстрому облегчению душевной боли - [79]

Теперь предположим, что проигрывает недемонстративный человек. Он «со своей колокольни» может подумать, что потерпел поражение, потому, что «не смог себя как следует подать». И может попробовать стать «хорошо себя подающим человеком». И, опираясь на веру в прямой волевой самоконтроль, попытаться стать человеком с высокой самооценкой. У него, естественно, это не получится. И тоже будет выбор: пытаться дальше стать другим или ограничиться притворством. От чего зависит, какой вариант будет реализовываться? Застрянет ли человек в пустом усилии или отбросит его как нелепость? Что за фактор или факторы будут тут решающими?

Предрасполагает к застреванию в пустом усилии некоторая психическая ригидность. Я говорю «некоторая» потому, что не обязательно это качество должно быть выражено в высокой степени. Но все же должно присутствовать. Под ригидностью я здесь имею в виду душевное свойство, противоположное легкомыслию, поверхностости, неустойчивости, конформности, способности «не думать о том, о чем не хочется думать». То есть, это относительно низкая психическая подвижность, неспособность быстро перестраиваться, меняться под воздействием внешних обстоятельств так, как меняются дети. На бытовом языке, это люди, «склонные усложнять».

Так понимаемая ригидность, ригидность в широком смысле, – может быть лучше сказать «ригидноватость», если позволите мне такой термин, – это очень частое душевное свойство. Во всяком случае, у большинства психотерапевтических пациентов оно присутствует.

Ригидность всегда связана с повышенной склонностью к душевному напряжению. Это именно повышенная склонность, потому что психологический дискомфорт сам по себе – это нормальное и необходимое психическое движение, позволяющее нам в определенных обстоятельствах избегать опасности. То есть люди ригидные склонны напрягаться душевно, переживать там, где «среднестатистический» человек остается спокойным. Это, связанное с ригидностью душевное напряжение, может выражаться в виде различных эмоций – в виде вины, в виде гнева, в виде ранимости, в виде тоскливости, но чаще всего – в виде тревоги. Ригидность часто (но необязательно) выражается в высокой ответственности перед собой или другими.

Отметим, что сама по себе ригидность совсем не обязательно должна выливаться в пустые усилия. Она может выражаться в беспокойстве и напряжении, внутренне переживаемом как вполне естественное, необходимое и в этом смысле гармоничное, то есть в естественных негативных эмоциях. Так и происходит с пациентами, получающими долгосрочную ТПУ: они не теряют своей ригидности, не становятся более легкомысленными, но тем не менее, в пустых усилиях увязают несравнимо меньше. Их психическое напряжение в целом уменьшается и существенно, но про них по–прежнему все же можно сказать, что они склонны переживать там и тогда, где большинство людей переживать не стало бы. Их «переживабельность» уменьшается только в том аспекте, что перестает приводить к лишним для них самих страданиям, и субъективно у них остается лишь естественный для них, «жизненный» дискомфорт. Хотя легкий и гибкий человек все равно может сказать, что они в некоторых ситуациях переживают избыточно и ненужно, для них самих, внутренне, в этом больше нет «проблемы».

Подытожим: пустые усилия возникают тогда, когда достаточно ригидный человек попадает в значимую ситуацию, где те или другие его личностные особенности (врожденные свойства плюс опыт) или наличное психофизиологическое состояние оказываются невыгодными в сравнении с личностными особенностями или психофизиологическим состоянием другого.

Отметим, что этим другим может быть и собственное «Я» из прошлого времени или иных обстоятельств. Мы видели это при переживаниях, связанных с чувством вины. «Другим» может быть собственное «Я» в другом психофизиологическом состоянии, в состоянии здоровья, как мы видели при пустых усилиях 2 типа, возникающих на фоне аутохтонных расстройств. Идея о постоянстве (неизменности) человеческого «я» по–видимому является еще одной установкой (помимо веры в прямой волевой самоконтроль), предрасполагающей к пустым усилиям. Вместе с верой в неограниченную свободу воли мы получили ее как побочный продукт развития нашего языка и мышления (существительное подразумевает наличие сущности, а сущность не меняется). Наше «я» кажется нам одним и тем же, оно ощущается и постулируется непрерывным, хотя на самом деле оно постоянно меняется. Оно меняется как в зависимости от психологических факторов и от информации, которую получает и перерабатывает, так и в зависимости от массы биологических факторов (возрастных кризисов, эндокринных сдвигов, болезней и т.д.). Наконец, этим «другим» может также быть собственный идеальный образ, как при негативных пустых усилиях 1 типа.

Итак, в определенной ситуации, опираясь на веру в прямой волевой самоконтроль, человек с относительно ригидными личностными свойствами может всерьез пытаться переделывать себя прямым усилием воли. В наших примерах такой риск велик у персонажа недемонстративного – застенчивость и самокритичность обычно связаны с ригидностью. Напротив, у демонстративных людей чаще обычно ригидности нет, поэтому и застревать в ПУ им вообще не свойственно. (Во всяком случае трудно представить себе человека с яркой, выраженной демонстративностью долго и всерьез пытающегося поскромнеть.)