Теплый берег - [65]
— Не слабак. — Коля чуть улыбнулся.
Тут раздался деловой голос Колотыркина:
— Я буду в вертолете детей держать, как бы не выпали.
Лев-Лев не дал Вячу насладиться его замыслами.
— Вертолет возьмет только раненого и женщину с двумя малышами. Кто из матерей полетит?
Мама Аля решила:
— Таня. Димку ей доверю. Я останусь, пока кто-нибудь из администрации не прибудет. Вот сын со мной посторожит казенное добро. — Она положила ладонь старшему сыну на плечо, и он сразу стал сильным и взрослым.
Мосолов сказал:
— И мы с вами, Аля.
Лев-Лев прибавил:
— Ты не беспокойся, мы с Иваном сплаваем, все привяжем, закрепим, чтоб, когда перемычку взорвут, добро в море не унесло.
Мосолов смотрел на маму Алю и улыбался. Может, он видел Маленькую девочку, для которой Дед подвесил в пещере люльку?
Розовый, сонный, в сбившейся косынке, Димка широко раскрыл рот и долго зевал.
— Ма Аля, — позвал Лесь, — смотри! У него вылезли на носу мои две заклепки!
Мама Аля склонилась над Димкой.
— Да… твои… — тихо откликнулась она.
Димка кончил зевать, распахнул глаза — синие-синие.
— Толнытко, — сказал он радостно.
Хотя солнца не было. Наверно, после долгой страшной ночи день показался ему очень светлым.
Мама Аля все гладила его по спинке, по взъерошенному шелковистому затылку, и Лесю захотелось на одну минуту стать маленьким.
— Будьте спокойны, Аля, — сказал Мосолов. — Пилот отличный, мастер авиаспорта. Сегодня участвовал в ответственной операции. У побережья смерчи выбросились на скалы и рассыпались. Поселок Рыбачий затопило. Наш пилот снимал людей с крыш, работал наравне с профессиональными летчиками.
— У нас в Рыбачьем, — тихо сказала мама Аля.
Мосолов надвинул шлем, который по-правильному называется шлемофон, потому что в нем вмонтированы наушники, поднял антенну радиостанции и сказал в микрофон:
— Шестьсот семнадцатый! Внимание! Будем брать потерпевшего с воды. Сына моего будем брать, Николая. Перелом ноги. Заходи против ветра. Квадрат тот, что мы с тобой наметили. Ориентиры те же.
Он говорил негромко, и было странно, что в небе его слушает пилот.
— Зависай не ниже семи метров, чтоб воздух от винта не взволновал воду. Затем осторожно, строго вертикально опускайся до трех метров. Плотишка хлипкий, от волны может перевернуться. Следи, чтоб фюзеляжем все время прикрывать плот, защищать от нисходящих воздушных потоков. Твоя задача — обеспечить ему спокойную зону. Ясно? Сбросишь лестницу. Я ее так сложил, что только толкни, не отвлекаясь от пилотирования. Сам знаешь, на зависании оно ответственней, чем в полете… На сына надеюсь, подтянется, не скиснет. Я встречу его наверху. Ну, вот, — сказал Мосолов. — Будет второе задание: снимешь с платана женщину и двух детей. Как понял? Повтори. Прием.
Послушал, что передали ему наушники в шлемофоне.
— Так, — кивнул и улыбнулся ободряюще Коле.
Коля облизал сохнущие губы:
— Я сейчас… я готов…
Отец дал ему напиться. Пальцы Коли неспокойно стучали по плоту. Лев-Лев быстро взглянул на Мосолова. Да, его друг слышал тоже.
«Как отец, не скисну», — отстукивала морзянка.
У Ивана Ивановича Мосолова дыхание перехватило. Постоял в лодке, ухватясь за ветку. Сел за весла. Лев-Лев притянул плавучую дверь, и лодка, борт о борт с плотом, как двойное судно катамаран, выплыло из-под ветвей. Все население платана глядело ему вслед.
Катамаран стал на большой воде, над воллейбольной площадкой. Вертолет зашел на выбранный квадрат и завис.
Огромный несущий винт вращался на его спине, и маленький рулевой винт на хвосте тоже крутился с бешеной силой. И даже вдали, на платане, где, оседлав ветки, сидели Мымриков и Колотыркин, воздух дрожал от грохота, выхлопов газа, шума крутящихся лопастей, пахло бензином и горелым маслом.
— Рот открой! — крикнул Вяч.
Они вместе вычитали, что во время артиллерийской стрельбы нужно открыть рот, чтоб не оглушило.
Вертолет опускался. Сильнее вскипали на воде буруны. Казалось, сейчас он окунет колеса и придавит двойное суденышко. Вода пенилась. Летели брызги и водяная пыль. А под толстым брюхом вертолета, которое называется фюзеляжем, в тихой зоне, которая тоже не была очень тихой, качался плот, прижимаясь к оранжевой лодке.
Вниз полетела лестница. Мосолов поймал конец, быстро поднялся. Высунувшись из вертолета, он смотрел на сына. Коля пытался подтянуться. Но плотик плясал под ним, здоровая нога, упираясь, соскальзывала, и, обессилев, он лег. Лев-Лев махнул: «Спусти ниже!» Висячая лестница мягко накрыла Колю. Лев-Лев помог прочнее пристроить ногу, цепче ухватиться. Махнул: «Поднимай!»
Он кричал вслед:
— Держись, сынок!
Наверху Колю встретили сильные руки отца.
Потом Мосолов спустился в лодку, а винтокрылая птица, описывая дугу, стала заходить на новую точку зависания.
Подплыли к платану. Мосолов взобрался на помост. Татьяна держала на руках обоих ребят. Сережка спал, а Димка ревел.
— Вы подниметесь одна, а этих пассажиров я доставлю сам, — распорядился Мосолов. Мымрикову и Колотыркину он велел держаться за ветки руками и ногами. Потому что технические правила предписывают все легкие предметы вообще убирать: может сдуть даже ящики и заправочные бидоны.
