Теория литературы. Проблемы и результаты - [22]
Анализ логической неоднородности литературных понятий – важный теоретический жест Женетта, предвосхищенный за два года до него (и в руководимой им книжной серии) в теории литературных жанров Жаном-Мари Шеффером, который поставил себе задачей исследовать не разные жанры словесности, а разные логики их определения (см. ниже, § 20).
§ 9. Открытый и закрытый текст; «не-литература» в литературе
До сих пор обсуждались возможности классифицировать тексты на литературные и нелитературные. Но границы литературы можно проводить не только между текстами.
Существует представление, широко применяемое в быту: литературный текст, его качество можно опознать по любому фрагменту – взять пробу текста, прочтя из него произвольный абзац или строфу. Предполагается, что текст – как бы однородная субстанция вроде меда или творога, которую можно «отведать» в любой ее точке. Фактически при этом мы оцениваем упорядоченность формы текста, пользуясь вторым структурным критерием литературности: проверяем, насколько «хорошо написан» данный фрагмент, насколько он внутренне связен и насыщен. Однако такой критерий может и не сработать. Допустим, мы вздумали оценить таким способом – пробой в произвольном месте – роман Достоевского «Бесы». Нам попался в этом прозаическом тексте стихотворный пассаж, казалось бы, он должен быть хорошим образцом для пробы, ведь он обладает повышенной формальной упорядоченностью по сравнению со своим окружением, – но на самом деле это стихи капитана Лебядкина, специально сочиненные как дурно написанный текст, как пародия на литературу.
Перед нами пример неоднородности художественного текста, в разных сегментах которого могут присутствовать и соединяться друг с другом разные, более или менее художественные дискурсы. Литературность завершенного, закрытого текста имеет иной характер, чем литературность открытого дискурса, заполняющего тот или иной его сегмент (в § 20 мы увидим, что то же различение необходимо делать и в теории жанра). Учитывая это, Юрий Лотман предлагал разграничивать две разные риторики (термин, в данном случае мало отличный у него от «поэтики»): «риторику „открытого текста“ ‹…› деятельность по созданию текста, который мыслится в процессе порождения», и «риторику „закрытого текста“, поэтику текста как целого»[64].
Если вернуться к казусу со стихами Лебядкина, то их эффект основан именно на том, что их стихотворный дискурс и обрамляющий их роман Достоевского обладают разной литературностью, причем для понимания этой разницы нам не хватит женеттовской теории. Стихи, как мы помним, конститутивно литературны по второму (формальному) структурному определению литературности, но и романная проза конститутивно литературна, только по первому (тематическому) структурному определению. Нельзя сказать, что роман «Бесы» могли когда-то не признавать литературным: даже читатель, видящий в нем прежде всего «антинигилистический» памфлет, понимает, что это все же не прямое политическое высказывание, а тенденциозная художественная проза; роман определяется здесь по конститутивным признакам – таким, как вымышленная фабула и персонажи, а также жанровый подзаголовок «роман». Стихи и роман противопоставляются в данном случае именно как часть и целое, в целостном тексте выделяются части более и менее литературные. Таковы специально сочиненные романистом стихи Лебядкина, но ту же роль могут играть и любые цитаты из уже имеющихся нелитературных источников – например, подлинный судебный акт в «Дубровском» Пушкина; в современном искусстве близким аналогом является прием коллажа. Таким образом, литературность получает «плавающий» характер, ее уровень может меняться на протяжении одного текста. В случае со стихами Лебядкина этот ее перепад носит формальный характер: с одной стороны, это стихи внутри прозаического текста, а с другой стороны, они плохо упорядочены, содержат явные ошибки. В других произведениях разные сегменты текста могут получать разный уровень литературности по тематическому параметру: так, в «Войне и мире» Толстого части и главы, посвященные личной жизни Пьера Безухова или Андрея Болконского, более фикциональны (в них больше вымысла), чем военно-исторические главы о кампаниях и сражениях наполеоновских войн. В конечном счете для читателя определяющим при оценке текста будет его общее устройство в целом, а не дискурсивные особенности конкретного фрагмента; в это целое могут на равных правах включаться разнородные элементы – отдельные стихотворные и метафорические пассажи, или же суконные судейские формулы в «Дубровском», или достоверные исторические сообщения в толстовском романе. Такая неоднородность текста, по-видимому, говорит о том, что конститутивная (трансисторическая) литературность текста на самом деле все-таки является кондициональной (исторической), она возникает лишь при локальном сгущении, застывании текучего процесса (пере) квалификации образующих текст дискурсов, между которыми возможны революционные взаимообращения центра и периферии, как об этом писал Тынянов.
