Теория и практика расставаний - [23]

– Ты их послал? – спросил Зобов.

– А как же! Всех!

Зобов поднялся на верхний этаж, начальник отделения Данбаров, плотный непробиваемый пятидесятилетний мужик, замученный, потерявший даже национальную принадлежность, ставший типовым грустным «ментом» из сериалов, предложил сесть и рассказать, что он собирается делать по убийству, о котором трещат газеты и телевидение.

– Про «музыканта» можешь вообще забыть, – сказал Данбаров, – их на дороге не убивают, они – в кабаке, в драке, где угодно, после концерта. Нет, это – бизнес, месть!

– Место странное у стрелка: откуда он знал, что тот выйдет из машины и пойдет пешком? Если его хотели замочить, значит, просчитали бы маршрут, время, выход из дома – и точно в цель…

– Место действительно не ахти, но, может, надо было срочно? Чтобы чего-нибудь не подписал или не встретился… а у дома не получилось.

– Может, и так, не знаю. К дому подъеду, может, там уже «каблучок» отметился?

– Собери информацию и докладывай, а бабу не держи. Тут за нее уже звонили. Из Газпрома интересовались.

– Из Газпрома?! – удивился Зобов.

– Да, из Газпрома. Ручаются, знают, гарантируют… Если тебе надо людей, возьми Петю.

– Зачем он мне?!

– Не «зачем», а – вперед! Я уже подписал приказ.

Зобов вышел от начальника и тут же на лестнице встретил Петю, или Петра Васильевича Шишканова, бестолкового, но исполнительного парня лет двадцати пяти, худого, долговязого, с никогда не проходящими прыщами на лице, вечного пионера. Шишканов, когда слышал социальную рекламу по радио, что в органы внутренних дел требуются честные, талантливые и совестливые, понимал: это о нем, и он уже здесь. Над ним подсмеивались, не открыто, конечно, но он чувствовал эти смешки за спиной, и все же светился раздражающим детским интересом при любом расследовании. За полтора года работы в полиции, какое бы дело ни попадалось ему, самое заштатное, он лез всегда с фантастическими версиями и загорался раскрыть его в один день. За глаза Шишканова звали Шишок, в простом общении Петей, а подтрунивая, называли по имени и отчеству – Петр Васильевич.

– Петь, ты – мой. Понял?

– Понял. По двойному убийству?

Зобов, интуитивно, чтобы акценты были правильно расставлены с самого начала, даже не стал отвечать на вопрос, а просто сразу дал задание узнать телефоны «Renatus Group» и договориться о встрече с руководством, лучше на завтра, на вечер.

– И еще! – вдогонку крикнул Зобов бежавшему исполнять Шишканову. – Закажи-ка нам, Петя, распечатку мобильных звонков по «музыканту» и «татарину»!

– Хорошо, Сереж! – радостно ответил Шишканов, подозревавший в любом теплом обращении к себе начало крепкой, мужской дружбы.

У дежурного Зобов оформил наряд-заказ в СИЗО, чтобы привезли на допрос Ульянову. Затем, все еще чувствуя утренний неослабевающий ветер успеха в спину, пришел на свое рабочее место и спешно набросал для себя план. Так делал всегда – писал на коричневатой узкой картонке от старых советских ЭВМ.

Однажды он вел хозяйственное дело в научно-исследовательском институте – там этого хлама скопилось сотни килограммов. Из перфокарт делали ценники в столовой, ставили печать учреждения, и получались номерки в гардеробе, частные объявления «куплю – продам» писали тоже на них и прикрепляли на общеинститутскую доску почета с фотографиями передовиков советских времен. Тогда Зобов также проникся удобством этой плотной картонки, где на одной стороне были какие-то таинственные цифры, а другая рабочая – пиши, клади во внутренний карман куртки или пиджака – не мнется, и все на виду.

На клочке бумаги, оставленной от несуществующей и разоренной страны, он написал в столбик свои действия, шаг за шагом:

«1. Допросить Т.У. и выпустить под подписку.

2. Татарин – расшифровка мобл., см. – контракты, письма, см. – продажи имущества, см. – командировки, см. – бабы и дети.

3. Музыкант – расшифровка мобл., см. – бабы и дети, см. интернет-переписку и на сайтах.

4. Музыкант и татарин – осмотр домов, квартир, машин. Опрос соседей.

5. Петю выебать на предмет съемок похорон того и другого.

6. Пули – получить результаты экспертиз.

7. Допросить бывшего мужа Т.У., когда вернется в Россию. Можно и съездить. Шутка.

8. Поговорить с Макаревичем и Бутусовым под предлогом – пусть дадут билеты.

9. Узнать, кто там у Т.У. в Газпроме защитник».

Получилось девять пунктов, он задумался о десятом, все-таки почему-то хотелось четного числа, но вошел Шишок и положил на стол расшифровку мобильного Татьяны Ульяновой.

– Я же просил по покойникам, – сказал Зобов, а про себя подумал: «Шустрый становится малый».

– Делают. А эта уже готова, по факсу прислали. Сереж, я подумал – пусть будет.

– В общем, правильно, – внутренне смирился с инициативой подчиненного Зобов. – Когда остальные?

– Сегодня обещали…

– Ну, давай, пусть побыстрее.

Шишканов вышел, а Зобов успел написать только цифру «10», задумался и повис на каких-то неясных мыслях: зачем все это, зачем убивают в воскресенье, зачем он делает ремонт, зачем каждый день искать преступников, почему все так, а не иначе, а если Шишок станет генералом… И эти не относящиеся к делу мысли, которые и мыслями назвать нельзя, даже не вопросы, а презренный мусор, сумбур, несколько расслабленных минут болтались внутри него, как во дворе, на ветру, на деревянной прищепке белье. Он налил себе кофе, чтобы вернуться в дело и дописать план расследования, но пункт десятый так и остался цифрой.