Теория и практика расставаний - [21]

– Приезжайте! Он о вас рассказывал! – крикнул в трубку незнакомый голос.

– Не лезь, Серега! Не лезь, – снова услышала Татьяна голос Васильева. – Тань, Ту, – сказал он в трубку, переместившись в другую комнату. – Вот я здесь один. Я ушел от них. Я понимаю, я понимаю все. Куда-то ехать, черт знает куда, к незнакомому мужчине, Ту! Пьяная компания… я все понимаю, безрассудство, но мне хочется тебя видеть, я хочу тебя. Ты хочешь меня… Я понимаю… Но глупо нам сегодня не встретиться, глупо!

– Наоборот – глупо встретиться. Там одни мужики.

– Нет, нет, – закричал Саша Васильев, – у нас есть Вера, Махлакова жена.

Он вышел из комнаты, подбежал к Вере и сунул ей трубку к уху.

– Здравствуйте, – сказал мягкий женский голос. – Тут все очень хорошие ребята…

– Здравствуйте, – ответила Татьяна.

– Ту, видишь у нас приличная компания старых, безопасных мужиков! И еще одна женщина, красотка Верка Махлакова.

– Саш, ну я не знаю, это неудобно. Нет! Нет!

– Сейчас! – крикнул Васильев. – Не вешай трубку. Не вешай!

Она ждала, не понимала, куда он вдруг убежал, это было так долго, что в какой-то момент Татьяна решила, что он еще выпил и забыл о ней.

– Раз, два, три, – произнес голос Васильева, и она услышала веселую, отвязанную музыку, джазовый квартет из аккордеона, саксофона, скрипки и ударника, стучавшего, видимо, по пустым бутылкам и по столу. Когда они закончили, Васильев взял трубку и спросил: – Ну, теперь ты едешь?

– Не знаю! Как к тебе ехать, я не знаю дороги! Это невозможно… невозможно…

– Такси!

– Нет, я лучше сама, чем с незнакомым таксистом.

Васильев стал объяснять дорогу, но все объяснение свелось к одному: она должна доехать до съезда с шоссе, а потом позвонить, и он объяснит ей дорогу дальше, по его словам, найти очень просто. Через несколько минут Татьяна Ульянова уже сидела за рулем «мерседеса», нажимая на педаль газа.

Ровный свет фонарей придавал чиновную торжественность ее скоростному проезду по пустой Москве.

Светофоры были в сговоре с Васильевым и ярким, выразительным зеленым заранее открывали ей дорогу.

Прямые проспекты рифмовались с прямотой жизни, с прямыми решениями, смелостью, с любовным желанием, с детским любопытством.

Все открывалось просто, как простор, и сокращалось просто, как расстояние.

Неон и реклама были в сговоре с ее настроением. Отдельные слова вырывались из разбросанных по бокам дорог слоганов – над ними потели бездарные креативщики, – моментально слипались в самостоятельный смысл: «ты», «под новым углом», «не откажи себе», «каждый день – особенный», «ресурс молодости», «лети», «великолепная возможность», «для тех, кто любит подарки», «тайна», «имеются противопоказания».

Отчего-то стало страшно. Или от скорости, или от ежесекундного приближения неизвестного нового мужчины, или от неосвещенного куска дороги за окружной, или от ночи и яркой луны…

Ульянова увидела впереди вышку высоковольтной передачи с красными огнями безопасности наверху, сразу за ней, как объяснял Васильев, правый поворот, и здесь она должна набрать его номер. Длинные гудки стали еще продолжительнее – «вот будет смешно, если он не подойдет… куда вы приехали, женщина…». Она готова была развернуться, ей этого даже хотелось, несостоявшееся приключение – и все, через сорок минут она снова дома, в своей постели, под своим одеялом, на своей подушке, одна, но он взял трубку.

– Я тут стою, передо мной вышка…

– Знак главной дороги есть?

– Да.

– Еще чуть-чуть проезжай. За ним сразу направо, будешь ехать через больницу…

– Какую больницу?! Я еще не повернула, Саш, не торопись, пока здесь ничего не вижу, нет тут никакой больницы в помине… Темнота…Я ничего не вижу…

– Спокойно, если ты была на том шоссе у вышки, то сейчас ты ее увидишь…

– Вот фонарь такой… никакой. И забор. И все.

– Зеленый?

– Да, кажется, зеленый.

– Что значит «кажется»?

– Зеленый, хорошо.

– Сейчас ты проедешь, как дорога ведет, по улице до мебельного магазина, по одну сторону тополя, а по другую – частные дома. Я жду.

– Я положу трубку и буду двумя руками рулить, тут такая дорога – ужас, узкая, одни колдобины…

– Обычная русская дорога. Я жду.

Она положила трубку на сиденье рядом и в дальнем свете фар пыталась найти мебельный магазин. Дома справа – были, толстые обрезанные тополя – были, а магазина не было. Никакого. Она остановилась и истерично крикнула в трубку:

– Я здесь буду ночевать!

– Ту, не волнуйся. Объясни, где ты, что ты видишь перед собой?

– Ничего я не вижу! Никакого мебельного магазина!

– Черт с ним, с мебельным, успокойся, ты почти приехала, я чувствую уже тебя, ты рядом, пятьсот метров, и все. Два поворота.

Татьяна с трудом разглядела за темными деревьями дом – хорошо, что на втором этаже оранжевым светом горело окно, оно давало различить темные силуэты поселковой улицы. Описала Васильеву дом с этим окном, забор и ворота гаража.

– Да, – сказал он. – Ты немного проехала.

– И что мне делать?! – в отчаянии, почти со слезами простонала она.

– Развернись!

– Как? На «мерседесе», он шире этой улицы, он большой, я сейчас попаду в какую-нибудь канаву!

– Ту! Ты отличный водитель. Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты приехала ко мне, я иду к тебе навстречу, я понял, где ты. Понял, иду. Я хочу тебя, любимая, дорогая, прекрасная, не плачь, все замечательно. Ты потихоньку разворачивайся, в два, в три захода, потихоньку…