Теория бессмертия - [16]

Очнулась, когда сотрудники начали приходить с обеда, хотя, может быть, разбудила её мысль, другая мысль окончательно ещё не оформившаяся, скорее догадка, что надо бояться своих чувств, что во всей кутерьме событий есть определённая логика нарастания страха… и если какая-то её мысль становится доминирующей, то начинают множится факты, подкрепляющие её снаружи, что в конце концов всё выглядит так, что будто внешняя действительность начинает сотрудничать с внутренней: «Убить бы не дрогнув… Подумаешь! Убить… такого? Ерунда! Ерунда! Ерунда! Правда, с другой стороны, убить такого… Скандал! Стыд! Гораздо труднее, чем из-за денег. Просто невозможно! Убийство может иметь место лишь в отношениях между уголовниками. А если бы я перерезала ему горло?… Допустим! Это я так, шутки ради. Ведь это всё шутки! Надо мной шутят, а я что, пошутить не могу?» Затем она почувствовала, как это иногда бывает в сновидениях, что она на пороге какого-то открытия, и, оглядевшись, она заметила нечто… нечто, заставившее её съёжиться от отвращения.

За ней следили!

Сиверин стоял в другом углу большой редакционной комнаты, у холодильника, поставив на него свой кофр, вроде бы что-то искал в нём, но сам смотрел на неё через зеркало, висевшее у двери.

Она открыла лежавшую перед ней книжку стихов, сделала вид, что снова стала читать, подпирая голову левой рукой, точнее большим и указательным пальцами лоб и, прикрывая ладонью глаза, тоже стала за ним подсматривать.

Сквозь свои пальцы она могла видеть только спину, кусочек уха и волосы на шее. Невольно она отметила, что стрижка вполне соответствует его ушной раковины. Она даже подумала, что могла бы прямо сейчас лечь с ним в постель, что даже хочет лечь с ним в постель — с ним или всё равно с кем… Скорее с Соколовым.

Светлана Адамовна перелистнула страничку: «Какие красивые и длинные у меня пальцы, — невольно заметила она, — Как я всё-таки эстетична… но нет ни лысого, ни пузатого, ни дистрофика, который был бы для меня достаточно отвратительным — я могу без труда отдать свою красоту любому уродцу… Я уже познала себя в триумфе рядом с чудовищем, и, ещё, что ещё хуже, с одним из мужчин, являющимся воплощением мелкой пакостности.» Она убрала руку со лба и упёрлась взглядом в затылок Сиверина. Тот прекратил копаться в своём кофре и, не оглянувшись, вышел из комнаты.

Светлана Адамовна вздохнула и принялась за работу: надо было обзвонить отделы культуры во всех городах и дать информацию о культурной жизни области за неделю. К концу дня она переговорила со всеми и села писать, но лаконичной и красивой информации не получалось: выходило сухо и скучно.

Пришёл Соколов и расположился ждать. Светлана Адамовна плюнула и решила отдать статью, как она есть.

Приказала Соколову подождать её на улице: во-первых, она не хотела ехать вместе с ним в лифте, да и неповадно, чтобы он ещё наблюдал, как она собирается.

Когда она вышла из здания редакции, то на улице ничего примечательного не обнаружила, кроме поэта Соколова и заключительных сумерек зимнего вечера, махнула Соколову рукой в перчатке, чтобы следовал за ней, медленно пошла, задавая прогулке темп, направление и смысл.

Соколов шёл и бубнил сзади, отвечая на её вопросы, из-за этого ей приходилось через каждые десять шагов останавливаться, и она оборачивалась к нему — он останавливался тоже и замолкал как школьник, тогда Светлана Адамовна задавала новый вопрос и возобновляла движение.

Скоро ей надоели эти эволюции, однако под руку с Соколовым Светлана Адамовна идти тоже не желала, к тому же, она заметила, что её остановки и оборачивания назад создают значительные неудобства следившему за ними Сиверину.

Так они дошли до её дома и остановились перед подъездом. Соколов входить с ней в подъезд явно не хотел, топтался, перед дверью, а она злилась и нервно сжимала руками свою сумочку.

Наконец Светлана Адамовна не выдержала:

— Приоткройте дверь и загляните туда. Если лампочка горит, я пойду одна, если там темно — извольте идти первым!

Соколов открыл дверь и заглянул в подъезд.

— Там темно. Идите за мной… Или, может, лучше мне пройти одному и включить свет, а потом вы?

— Нет! Только вместе…

И она вошла за ним в эту вероотступническую темноту, и там ощупью достала из сумочки нож, догнала его на первом марше, слегка толкнула в спину левой рукой, в которой держала сумочку, потом дико заорала и со всей силы ударила его ножом в спину, правой рукой.

Сиверина задержали на месте преступления. На следующий день ему предъявили обвинение, и он сразу сознался в том, что ударил ножом Соколова.

Глава третья

Утром арестовали Сиверина, а к вечеру того же дня Светлана Адамовна пришла и постучала в дверь квартиры Бинниковой.

Валя открыла и обомлела: уж кого-кого не ожидала она увидеть на своём пороге, так это Светлану Адамовну.

— Что смотришь на меня, как на приведение? Закрой рот… подруга.

Валентина, даже, от изумления, чуть было не закрыла саму дверь, перед носом Светланы. Она испуганной рукой поправила волосы, невольно коснулась своих губ пальцами, ладонью… Потом опомнилась, быстро отступила в сторону и, наоборот, пошире приоткрыла дверь, чтобы пропустить гостью в квартиру.