Тени улицы марионеток - [16]

Каро пробудился. Тело болело так, словно его действительно избили. С трудом дотянувшись до сигареты, он закурил и ощутил страшную вонь во рту. Каро достал из холодильника бутылку с мацуном и сделал несколько глотков. Постель сына была пуста. Каро оделся и выскочил из дома.

Он обнаружил Врежа у гаражей. Опустившись на колени, тот гладил черного пятнистого щенка, тощего и грязного.

— Откуда ты его взял?

— Сам пришел. Я услышал визг за дверью и вышел. Бедный щенок, — Вреж ласкою погладил собаку по голове.

— Что ты раскис, что ты его гладишь? Отпусти, пусть идет себе, — велел Каро и вдруг явственно услышал летящий откуда-то издалека знакомый голос: «Сынок, ну что ты ежедневно приводишь беспризорных щенков? Соседи жалуются. Ты бы хоть в сарае держал их...» — Гони его прочь! — крикнул Каро, заглушая летящий издалека голос.

— Он же хороший.

— Раз лижет руку, значит, уже хороший? Подлизывается, чтобы ты приютил его. Гони его и иди умываться, завтракать пора!

— Жалко же, давай возьмем...

— Не быть тебе человеком. «Жалкий, красивый, хороший...» Сам ты жалкий. Брось, тебе говорят!

Увидев, что сын даже не шелохнулся, Каро впал в ярость. Вернувшись в дом, он схватил большую сумку, запихал туда щенка и приказал:

— Пошли!

— Куда! — испугался Вреж, увидев побледневшее, исказившееся лицо отца.

— Куда надо. Пошли.

Отец с сыном спустились по каменистой тропе в ущелье. Будь утро солнечным и теплым, Каро, наверно, глядел бы на гревшихся под солнцем ящерок, слyшал радостное щебетание птиц и соответствующее настроение заставило бы его отпустить щенка. Нависшие над ущельем тучи напоминали отару сгрудившихся овец. Мелкий дождь хлестал по лицу, покорный порывам пронизывающего тело, то и дело меняющего направление ветра, а на дне ущелья пенилась отливавшая ледяной сталью река.

— Хорошее — плохое, доброе — злое, красивое — уродливое!.. Забудь об этом, такого не существует, это лишенные смысла слова, они придуманы, чтобы дурачить и без того наивных людей! — кричал Каро, не столько преодолевая вой ветра, сколько заглушая внутренний голос. Вреж молча и сосредоточенно смотрел на сумку, из которой доносился жалобный скулеж. — Помнишь, как у нас под окном собаки разодрали кошку, помнишь ведь? Этот станет таким же, каким бы он ни казался красивым и жалким. И будет прав, иначе не выживет. Просто ему нужно немного времени, чтобы вырасти и осознать собственную сущность. Совесть — это ружье, стреляющее в своего хозяина. Едва пожалеешь, он сядет тебе на голову, будет отнимать и требовать, а если не дашь — перегрызет тебе глотку. Лучше сам перегрызи ему глотку. Законы совести и добра не действуют, это блеф. Действует лишь закон силы. Бей, души, отнимай, иначе ты нуль, иначе всегда будешь получать по своей наивной башке. Разум дан тебе не для совести, а для того, чтобы умело владеть. Если бы разум был подспорьем для совести, то люди не разоряли бы моря, реки и леса, они бы не пожирали все попавшее под руку, не убивали бы друг друга с такой жестокостью...

— Выпусти его, он же скулит.

— Пусть скулит! Пойми, сын, мне не всегда быть рядом с тобой. Может случиться так, что ты завтра же, да-да, завтра же останешься один. В жизни всякое бывает. Как ты выживешь?

— Скулит...

— ...И чтоб я больше не слышал этих слов: красивый, жалкий... Напрягай мышцы, точи зубы, давай волю разуму, чтобы он был готов к борьбе. Остальное — сплошной обман. Не поддавайся.

— Отпусти его, жалко.

— Опять ты за свое?

— Скулит же.

— Скоро не будет, недолго осталось.

— До чего?

— Не отставай.

Они пошли вдоль берега и, когда достигли рухнувшего дерева, Каро сперва достал из сумки веревки, а потом уж скуксившегося от страха щенка и привязал его к толстому суку. Щенок метался с визгом, пытаясь вырваться, тянулся к Каро и лизал руки своего безучастного мучителя.

— Вот и все, — наконец произнес тот.

Вреж вопросительно смотрел на отца и плохо скрываемая ненависть в его взгляде возбуждала Каро.

— Возьми камень! — приказал он.

Вреж замер в напряжении, сдерживая готовые брызнуть слезы.

— Я сказал возьми камень.

Сын поднял с земли небольшой камешек.

— Большой! — заорал Каро и, видя, что сын не намерен подчиниться ему, сам выбрал камень побольше и сунул в руку Врежа. — А теперь бей.

— Не буду, — упорствовал Вреж.

— Бей, говорю тебе, бей, размазня!

Даже не целясь, Вреж бросил камень далеко в сторону.

— Мимо, — произнес он сдавленным голосом и опустил глаза.

— Хитришь? Смотри, как это делается.

Каро поднял из грязи большой камень, замер на миг, затем резко размахнулся и швырнул. Камень попал в спину щенку, с истошным визгом повалившемуся на землю. Сделав над собой усилие, щенок вскочил и метнулся в сторону. Натянув веревку, он тщетно пытался перегрызть ее и визжал все громче. Наконец, понял, что усилия напрасны; он прижался к дереву и затрясся всем своим сжавшимся в комок тельцем. Каро поднял новый камень и насильно вложил в ладонь сыну. Резкие порывы ветра и косой дождь хлестали по лицу. Каро подтолкнул сына и неестественно срывающимся голосом завопил:

— Вперед! Бей его, если не хочешь погибнуть в этой проклятой жизни! Я только сегодня смог сделать это, сегодня, когда уже слишком поздно! Тебе нельзя опаздывать, сынок! Бей! Бей, тебе говорят!