Тени старого дворца - [4]

Девушка-гвардеец согласно кивнула. Спросила:

— Госпожа, а все эти искры в воздухе — действительно часть ритуала?

— Нет, конечно. — Кристина улыбнулась одними глазами. — Это для красоты. Эффектность тут важнее эффективности.

Архимаг завершил своё представление в холле первого этажа и громовым голосом объявил:

— Никаких следов потусторонних существ во всём здании нет. Но для общего спокойствия я провёл процедуры изгнания и обновил защитные барьеры.

— Кроме того, — звонко произнесла вставшая рядом с магом Кристина, — я поручу настоятелю дворцового храма лично посетить крыло, прочесть молитвы и освятить помещения. Думаю, после такого ни один призрак не осмелится появиться в этих стенах вновь.

Собравшиеся в холле люди расплылись в улыбках. Видно было, что в данный конкретный момент принцессу не просто любят — её обожают.

— А ещё, — наследница престола повернулась к своей маленькой спутнице, — я оставляю здесь моего личного гвардейца. Леди Эмилия всю ночь будет патрулировать крыло и утром сообщит, вернулся ли призрак.

— Да, госпожа. — Девушка коротко поклонилась.

— Теперь же можете вернуться к своим обязанностям. Не спешите рассказывать кому-либо о сегодняшнем. Слухи и так взбудоражили людей, а происходящее касается только северного крыла. И прошу этой ночью не покидать своих спален без крайней нужды, чтобы не мешать леди Эмилии.

Толпа начала расходиться, оживлённо гудя. Кристина взяла Эмилию за руку и сказал, глядя ей в глаза:

— Извини уж за такое, но…

— Рада служить вам, госпожа, — улыбнулась в ответ девушка.

— Я тебя отпускаю, сейчас приведут Каю на смену. Поспи днём. Передам, чтобы тебя освободили от тренировок на сегодня.

— Благодарю, госпожа. — Эмилия приложила ладонь к груди и склонила голову. — В связи с вашим поручением я хочу кое-что сделать, но не позже чем через час лягу спать.

Оставив наследницу на попечение Каи, девушка отправилась искать пожилого стольника и нашла его в комнатах слуг, где старик с сосредоточенным видом зашивал дырявые штаны. Жестом велела ему выйти в коридор. Спросила, весело щурясь:

— Дедушка Ханс, ты чего это сам за иголку взялся?

— Да вот, со старухой опять… разошлись, — тяжко вздохнул стольник.

— А кроме неё попросить некого? Во дворце швеи есть.

— Да я уж сам привык, мне не трудно… Чем могу служить, маленькая леди?

— Слышал, я сегодня буду вас всю ночь охранять?

— Огромная честь для нас, леди. — Лицо старика просияло. — И хорошо, что именно вы.

— Почему? — удивилась Эмилия. — Я ничем не лучше своих сестёр.

— А кто ещё из ваших сестёр знает, как меня зовут? Не в укор им будет сказано…

— Да, думаю… — Эмилия умолкла, не зная, что и ответить. А ведь правда, среди гвардейцев никто кроме неё не общается так тесно со слугами. Яна знает поимённо всех офицеров стражи и часть сержантов, но вот челядь…

— Мы это ценим, маленькая леди, — продолжил старый стольник. — Не сомневайтесь.

— Хорошо. Тогда назови мне людей, видевших призрака. Не свечение в окнах, как ты, а саму фигуру.

— Разумеется. У вас есть, куда записать?

— Я запомню.

Ханс перечислил десяток имён — в основном прислуга, несколько стражников. Троих Эмилия не знала — их приняли на службу уже когда она принесла присягу и у неё не стало свободного времени, чтобы заводить новые знакомства. Из оставшихся девушка выбрала четверых, о которых точно помнила, что они не пьют и не склонны к фантазиям.

Поиски и беседы отняли у гвардейца куда больше обещанного Кристине часа, но принесли важные результаты. Двое слуг видели белую светящуюся девушку в саване через окно, с улицы, один — на другом конце анфилады залов. Стоявший ночную стражу солдат видел, как белесый силуэт завернул за угол коридора сразу после смены караула. Все четверо говорили искренне, и столь же искренне были напуганы. Эмилия не сомневалась — они правда видели одно и то же. Выходит, что-то в северном крыле действительно происходит…

Проспав оставшиеся часы до заката в своей комнате, Эмилия наскоро поужинала, снарядилась для ночного дежурства. Броню надевать девушка не стала, но к перевязи шпаги прикрепила тонкую серебряную цепочку. Такая имелась у каждой из восьми сестёр — простенький амулет-оберег, зачарованный магистром Фридрихом против нечисти. Демона таким разве что отпугнёшь, а вот мелкого духа или привидение умершего вполне можно изгнать, разрушив его эфирную оболочку. Хотя привидения тоже бывают разные. В специальный кармашек на перевязи Эмилия положила светящийся камушек — магический фонарь. Не обладая даже крохой таланта к магии, девушка не могла гасить и зажигать такие фонари по своей воле, и хранила вечно горящий «уголёк» в плотном бархатном мешочке.

Когда гвардеец вошла в главные двери северного крыла, уже совсем стемнело, на небе высыпали звёзды. Караульные, пропустившие её внутрь, смотрели на девушку взглядами, в которых уважение смешивалось с беспокойством. И опять-таки — Эмилии приятно было знать, что солдаты переживают за неё. И не приятно думать, что в неё особо не верят. Ведь если б верили — о чём им было бы переживать?

Лёгким шагом, ступая неслышно, гвардеец начала свой обход. С первого этажа — и вверх. Мимо пустых кабинетов, мимо спящих залов, мимо запертых гостевых спален. Мимо стенных ниш с вазами, доспехами, статуями. Мимо тёмных старых картин в золочёных рамах. По пятнам лунного света на ковровых дорожках. Комнаты слуг размещались в самом низу, их окошки выходили на уровень земли. Караулы стояли только на входе и у дверей, соединяющих крыло с центральным корпусом дворца. В огромном тёмном здании маленькая кареглазая девушка была совершенно одна. Это ни капельки не пугало Эмилию. Наоборот, прогулка в полной тишине и полумраке доставляла ей удовольствие. Девушкой владело необычное чувство, словно она попала в какую-то старинную сказку про заколдованный замок. Того и гляди, вместо беспокойного духа встретишь обращённого в лебедя принца. Гвардеец не вынула из кармашка фонарь, позволив глазам привыкнуть к струящемуся сквозь высокие окна свету луны и звёзд. В неверных серебристых лучах каждая белая тряпка могла, пожалуй, издали сойти за призрака. Может, так всё и было? Слуги видели Луну, отразившуюся в оконных стёклах, зеркалах, начищенных латах? А воображение дорисовало остальное?