Тени на стене - [36]

— Ладно, — Сеня–Сенечка не стал спорить.

И они снова поползли, стараясь не задевать за ветки. У земли ветер был слабый, немощный и едва шевелил тяжелые листья. Только в кронах деревьев он шумел в полную силу.

Затаив дыхание, Нечаев прислушался. Ему показалось, будто впереди звякнул колокольчик. Неужели послышалось?.. Но колокольчик звякнул снова, уже отчетливее. И Нечаев плотнее прижался к земле.

Новый порыв ветра принес сладкий запах навоза и овечьей шерсти. Сомнений быть не могло. Впереди стоял не шалаш, а кошара.

«Хоть бы собаки не залаяли», — подумал Нечаев.

Работая локтями и коленями, он отполз обратно в листву виноградника. Встреча с незнакомыми чабанами не сулила им добра. Он представил себе, какой переполох среди чабанов вызвало бы их неожиданное появление… С ними по было Гришки Трояна, который мог бы поговорить с чабанами на их языке.

Троян, Троян… Ему хотелось верить, что Игорек и Троян выпутаются. Такой парень, как Гришка, не мог погибнуть, не имел права погибнуть… И тут же ужаснулся, подумав о том, что сам чуть было не оплошал. Прав был Сеня–Сенечка. Им надо сразу же ползти в другую сторону…

Они молча работали локтями. Теперь они ползли по крутому склону горы, вершина которой сливалась с темным небом. Наверху мягко мигнул огонек. И тут же погас. Затем послышался треск мотора — какой–то мотоцикл протарахтел по дороге. И снова тишина стала густой, терпкой.

Только сейчас, когда шум мотоцикла пропал в отдалении, Нечаев подумал, что где–то близко по склону горы проходит дорога, что она петляет, то спускаясь ближе к морю, то снова поднимаясь вверх. Эта дорога была чуть ли не за изгородью, которая виднелась впереди. Недаром они инстинктивно сторонились ее, не решаясь к ней приблизиться.

Но потом он увидел, что точно такая же изгородь отделяет этот виноградник от соседнего. Они почти наткнулись на нее в темноте — плетень был прикрыт ветками колючего кустарника.

— Перемахнем… — тихо сказал Сеня–Сенечка. — Я первый…

Нечаев видел, как гибкое тело перенеслось через изгородь. Потом, спустя минуту, послышался тихий свист. И тогда Нечаев тоже приподнялся. По ту сторону изгороди он плюхнулся на землю и затаил дыхание.

— Семен!..

Впервые он назвал друга просто по имени.

— Я здесь… — послышалось из темноты. Сеня–Сенечка уже успел отползти в сторону шагов на двадцать.

Нечаев пополз на его голос.

— Посмотри… — сказал Сеня–Сенечка, когда Нечаев очутился рядом.

Раздвинув кусты, Нечаев увидел сарай, отбрасывавший теплую войлочную тень. По ту сторону сарая, то ли на дереве, то ли на столбе, висел фонарь.

Рука потянулась к ножу, который висел на поясе. Не сговариваясь, они отползли в разные стороны, чтобы обогнуть сарай, а потом соединиться. Так было вернее.

Сразу же Нечаев увидел фонарь, висевший на высоком дуплистом дереве. То был обыкновенный керосиновый фонарь, и его тихий теплый свет падал на землю, на шалаш, на старую пыльную колоду, лежавшую под навесом, возле которой валялся топор… Перед входом в шалаш была расстелена вытертая овчина.

Было тихо. Только тишина эта была какой–то тревожной. Но, может, это ему так кажется? Нечаев приподнялся на локте. Старик–сторож, должно быть, уже заждался гостей и сладко спал в своем шалаше. Но топор… Нечаев не отрывал от него глаз. Непонятно было, почему топор лежит на земле, когда ему полагается торчать в колоде.

Он прислушался. И снова тишина показалась ему такой враждебной, что его сердце ударило на сполох.

Однако сколько он ни прислушивался, ни один посторонний звук не нарушил этой тишины. Только спустя какое–то время где–то близко снова протарахтел мотоцикл, теперь уже, очевидно, в обратном направлении, и опять все стихло.

А Нечаев все еще не в силах был оторвать глаз от злополучного топора, валявшегося на земле.

Когда подполз Шкляр, Нечаев спросил:

— Видишь?..

Что–то случилось. Что–то непоправимое, страшное.

— Все равно, — тихо произнес Сеня–Сенечка. — У нас нет другого выхода.

Он снова был прав. Деваться некуда. Они должны заглянуть в шалаш. Может, этот старик ошибся или позабыл про топор? Со стариками бывает… Ну, а если там засада, то… Один черт.

— Ладно, — согласился Нечаев.

Он поднялся и побежал под тусклый свет фонаря. А вот и шалаш! В лицо ударил крепкий кислый запах овечьей шерсти.

«До твоето момиче?..»

Но ему не пришлось спросить об этом. В шалаше все было перевернуто вверх дном. Там кто–то уже побывал. И совсем недавно. Было ясно, что этот кто–то увел с собой хозяина.

Рядом с распоротым тюфяком, в котором, очевидно, что–то искали, валялась обрезанная бутылочная тыква. Из тыквы выпали деревянные ложки (хозяин, как видно, ждал гостей). Тут же лежал черный горшок с остывшей фасолевой похлебкой — Нечаев определил это по запаху. А у входа он нашел шерстяные чулки и стоптанную обувь, похожую на лапти. Больше ничего в шалаше не было.

Выглянув, он позвал Сеню–Сенечку. Что делать?

Горшок с похлебкой еще хранил тепло костра, который был затоптан. Зола, оставшаяся на месте костра у входа в шалаш, была мягкая, не успела еще остыть. Нечаев разгреб ее руками и увидел красный уголек…

— Надо мотать отсюда, — сказал Нечаев. — Я уверен, что шалаш держат под наблюдением. Нас, наверно, прозевали — ждали не с той стороны. Но они сюда опять наведаются, вот увидишь…