Тенета для безголосых птиц - [10]
– Не нужно, Юрка, – вдруг резко перебил Раскрутина я сам. – Не нужно, это же не допрос…
Когда началась эта ложь, я не заметил. “Может быть” приравнивалось в данной ситуации только к отрицательному ответу. Но я отчаянно гнал от себя эти мысли. И боялся, что она скажет: “Нет”. Я хотел оставить для себя шанс. Я готов был оказаться обманутым. Потому что в ту зиму я не хотел правды. А до лета было так далеко…
И вот спустя десять лет это же маленькое кафе недалеко от дороги и опять мои однокурсники. Хотя нас уже меньше и мы не такие молодые. И уже совсем иные обстоятельства давят на нас – замкнутое пространство, полуразрушенные стены подвала, запах гари и сырости. И почему-то вновь – похожее желание поиграть «в правду». И какая теперь она, эта правда? И во сколько она нам обойдется?
– Ну что, ребята! – весело балагурил Раскрутин. – В конце концов, правда перед смертью – почти что исповедь.
– Спасибо за надежду, – прохрипела Лада. – Но я лично категорически против исповедей. К тому же среди нас нет батюшки, кто отпустил бы грехи.
– Впрочем, почему бы и нет? – Дроздов неожиданно поддержал Юрку. – Да и за разговорами время бежит гораздо быстрее.
Всегда правильный и самодостаточный Дроздов не боялся правды. А, возможно, даже очень хотел ее узнать. Похоже, у него самого жизнь была безупречна.
– Ну, а как вы, ребятки? – Раскрутин бросил вопрос в темноту. И мы с Варей поняли, что он обращается к нам.
– Нам абсолютно все равно, – уверенно ответила Варя. За нас двоих.
Как когда-то она и решала все за нас двоих. И я почти всегда соглашался с ней. Как, впрочем, и теперь. Учитывая, что мне и впрямь было все равно. Я, как и Раскрутин, давно не боялся правды. Хотя моя жизнь и не была такой уж безупречной.
– Т-с-с-с, – вдруг Юрка прижал палец к губам. – Вы ничего не слышите? Ну же, прислушайтесь.
И впрямь, где-то сверху слышались какие-то слабые звуки. Похоже, нас скоро, совсем скоро спасут. Мы повеселели, почти одновременно вскочили с места и стали наперебой кричать и тарабанить кулаками по стенам. Про игру «в правду» все сразу забыли.
Мы орали до тех пор, пока не осипли. Пока костяшки пальцев не были разбиты в кровь. И дольше всех не унималась Лада. Когда мы, обессилевшие, опустошенные неоправданной надеждой на спасение и смирившиеся с нескорым освобождением, опять разбрелись по подвалу, Лада отчаянно продолжала стучать по стене и всхлипывать.
– Ну же, пожалуйста, помогите, – сил у нее хватало лишь на то, чтобы монотонно, с одинаковыми интервалами, царапать неровную стену.
Дрозд почти силой оттащил ее и усадил в кресло.
– Ну же, Лада, все в порядке. Спасение – всего лишь дело времени. Ведь прошло еще так мало. Надо потерпеть.
Она как-то резко выдохнула воздух и вдруг затихла.
– Это судьба, – вновь вернулся к теме Юрка. – Теперь, мои дорогие, вам не уйти от правды. А она нас здорово отвлечет. И развлечет, если хотите.
Никто уже не сопротивлялся Юркиному почину. В конце концов, он был прав. Нужно было чем-то отвлечься. Мы расселись в самом центре своей темницы тесным кольцом. Бенгальских огней у нас не было, поэтому пришлось довольствоваться спичками. Их было много, и сгорали они быстро. В таких условиях за ночь можно было вдоволь насытиться любой правдой.
– Может быть, для храбрости пропустим по бутылочке? – Раскрутин в предвкушении удовольствия потирал руки.
– А не проще ли просто напиться и выложить все как на духу, – предложил я. – К чему усложнять все какой-то дурацкой игрой?
– Может, оно и проще, – согласился Юрка. Ему мое предложение пришлось по вкусу, но все-таки показалось слишком упрощенным и не соответствующим ситуации. – Все же лучше на трезвую голову. Так честнее. А то ведь правду можно приукрасить так, что никто ее и не узнает. Можно и оправдать. По пьяни это сделать проще простого…
Между тем я поднялся и осторожно пробрался к уцелевшим стеллажам. Мне не верилось, что практичный бизнесмен Вадик Руденко не хранил (на всякий пожарный случай) в своем драгоценном подвале какой-нибудь фонарик. Еще менее верилось, что романтик и повеса (тот же) Вадик Руденко не приберег здесь же какие-нибудь свечи. Для создания особой атмосферы в особые моменты. Вскоре я нашел и то, и другое. Вадька меня не подвел.
Довольный я вернулся на место, ослепляя неожиданным светом своих товарищей. Которые, впрочем, вместо заслуженной благодарности, меня лишь обругали. И больше всех кипятился Дроздов.
– Это непозволительная роскошь для нас – так тратить батарейки! Бог знает, сколько нам еще здесь придется торчать.
Но на одну свечку Дроздов милостиво согласился. Мы укрепили ее в центре подвала, поставив в осколок «Моцарта», и сели вокруг плотным кружком.
Раскрутин достал из кармана коробок и ловко чиркнул спичкой. В подземелье затрепетал маленький огонек. Я резко повернулся в сторону Вари, которая смотрела на меня широко распахнутыми глазами… И мы начали свою странную игру.
Спичка поспешно переходила по кругу из рук в руки. Уже обожженными пальцами я ловко всучил ее Раскрутину, примостившемуся от меня слева. И в его толстых, неуклюжих пальцах она тут же погасла.
– Хитер ты, братец, – усмехнулся он. И в его голосе почувствовалось напряжение. – Но так и быть, валяй.
Впервые напечатана в 1997 г . в литературном журнале «Брызги шампанского». Вышла в авторском сборнике: «Улица вечерних услад», серия «Очарованная душа», издательство «ЭКСМО-Пресс», 1998, Москва.
Каждый человек хоть раз в жизни да пожелал забыть ЭТО. Неприятный эпизод, обиду, плохого человека, неблаговидный поступок и многое-многое другое. Чтобы в сухом остатке оказалось так, как у героя знаменитой кинокомедии: «тут – помню, а тут – не помню»… Вот и роман Елены Сазанович «Всё хоккей!», журнальный вариант которого увидел свет в недавнем номере литературного альманаха «Подвиг», посвящён не только хоккею. Вернее, не столько хоккею, сколько некоторым особенностям миропонимания, стимулирующим желания/способности забывать всё неприятное.Именно так и живёт главный герой (и антигерой одновременно) Талик – удачливый и даже талантливый хоккеист, имеющий всё и живущий как бог.
Впервые опубликован в литературном журнале "Юность" ( 1996 г ., № 4, 5, 6) под названием «Все дурное в ночи». В этом же году вышел отдельной книгой «Смертоносная чаша» (серия "Современный российский детектив") в издательстве "Локид", Москва.
(Журнальный вариант опубликован в «Юности» 2002, № 3, 4, 6. Отрывок из романа вышел в сборнике «Московский год прозы-2014», изданный «Литературной газетой».)Этот роман был написан в смутные 90-е годы. И стал, практически, первым произведением, в котором честно и бескомпромиссно показано то страшное для нашей страны время. И все же это не политический бестселлер, а роман о любви, дружбе и предательстве. О целом поколении, на долю которого выпали все испытания тех беспокойных и переломных лет. Его можно без преувеличения сравнить с романом Эриха Мария Ремарка «Три товарища».
О красоте земли родной и чудесах ее, о непростых судьбах земляков своих повествует Вячеслав Чиркин. В его «Былях» – дыхание Севера, столь любимого им.
Эта повесть, написанная почти тридцать лет назад, в силу ряда причин увидела свет только сейчас. В её основе впечатления детства, вызванные бурными событиями середины XX века, когда рушились идеалы, казавшиеся незыблемыми, и рождались новые надежды.События не выдуманы, какими бы невероятными они ни показались читателю. Автор, мастерски владея словом, соткал свой ширванский ковёр с его причудливой вязью. Читатель может по достоинству это оценить и получить истинное удовольствие от чтения.
В книгу замечательного советского прозаика и публициста Владимира Алексеевича Чивилихина (1928–1984) вошли три повести, давно полюбившиеся нашему читателю. Первые две из них удостоены в 1966 году премии Ленинского комсомола. В повести «Про Клаву Иванову» главная героиня и Петр Спирин работают в одном железнодорожном депо. Их связывают странные отношения. Клава, нежно и преданно любящая легкомысленного Петра, однажды все-таки решает с ним расстаться… Одноименный фильм был снят в 1969 году режиссером Леонидом Марягиным, в главных ролях: Наталья Рычагова, Геннадий Сайфулин, Борис Кудрявцев.
Мой рюкзак был почти собран. Беспокойно поглядывая на часы, я ждал Андрея. От него зависело мясное обеспечение в виде банок с тушенкой, часть которых принадлежала мне. Я думал о том, как встретит нас Алушта и как сумеем мы вписаться в столь изысканный ландшафт. Утопая взглядом в темно-синей ночи, я стоял на балконе, словно на капитанском мостике, и, мечтая, уносился к морским берегам, и всякий раз, когда туманные очертания в моей голове принимали какие-нибудь формы, у меня захватывало дух от предвкушения неизвестности и чего-то волнующе далекого.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Новиков Анатолий Иванович родился в 1943 г. в городе Норильске. Рано начал трудовой путь. Работал фрезеровщиком па заводах Саратова и Ленинграда, техником-путейцем в Вологде, радиотехником в свердловском аэропорту. Отслужил в армии, закончил университет, теперь — журналист. «Третий номер» — первая журнальная публикация.