Тень Желтого дракона - [43]

На следующий день караванбаши, надев длинный халат, узорчато обшитый золотыми нитями, с достоинством шагал к воротам внутренней стены. За ним шли слуги, неся на руках два ларца. Вели также раба, переодетого в новые одежды.

Ясаулы привели караванбаши к порогу огромного, круглого, как юрта, помещения. Войдя в двери с резными изображениями оленей, архаров и тонконогих скакунов, караванбаши опустился на колени перед сидящим на троне ихшидом. Опытному, видавшему на своем веку многое чужеземцу бросилось в глаза великолепие трона, сделанного из бадахшанского лазурита. По знаку вошедшего вместе с пим Кундузбека караванбаши встал и, не разгибая спины, подошел к ихшиду, провел руками по его коленям. Потом сел на ковер, поджав ноги, левее ихшида, напротив праворучного бека Модтая. Ясаулбеги Кундузбек расположился возле праворучного.

— Покровителю караванных путей кланяюсь дарами из Парфианы и Бактрианы! — сказал торговец, снова встав на колени.

По знаку ихшида Кундузбек трижды стукнул деревянным молотком по дощечке. Вошел охранник-ясаул.

— Пусть внесут дары!

Слуги принесли и поставили у ног ихшида два ларца. Из одного вынули ритон, купленный торговцем в Нисе[94]. Искусная рука мастера вырезала из слоновой кости рог, изобразив на остром конце бокала передние ноги и голову крылатого существа. Из другого ларца достали серебряные бактрийские фалары — круглые блюда с изображением в середине боевого слона с двумя воинами на нем.

Только Кундузбек, ценитель редкостной посуды, любовался дарами чужеземного торговца. Ихшид взглянул на них без особого любопытства. Праворучный бек Модтай для приличия взял в руки лишь одно серебряное блюдо и тут же положил его обратно в ларец.

Такое невнимание озадачило торговца. Его зоркий взгляд скользнул по лицам присутствующих. Ихшид Давани Мугува выглядел свежим и бодрым, несмотря на седину в бороде и волосах. Левой рукой он то и дело проводил по густой бороде. Видимо, это привычка. У него чуть запавшие карие глаза, взгляд уверенный. На голове — корона. Праворучный бек Модтай[95] — небольшого роста, цепкий, быстрый в движениях. Усатый, но без бороды. Нос с горбинкой, как клюв сокола.

— В Парфиане я купил раба по имени Оробаз. Он искусный мастер: обтачивает дерево, кует железо. Примите и его в дар, великий ихшид! — сказал торговец, встав с места и поклонившись в пояс.

— Расскажите о торговых путях к тем странам, где вы были, — сказал ихшид.

Теперь караванбаши понял, почему он так легко получил аудиенцию у повелителя Давани и почему ихшид не проявляет особого интереса к его дарам.

— Начать с тех, где я был раньше, или же…

— Дорога до Бактрианы и Парфианы нам хорошо известна. Расскажите о дальних землях.

— Я родом из Вабила. Через Сузы несколько раз проезжал в Тахтижамшид. Ездил и в другую сторону, в Экбатан, а оттуда — до Эфеса[96]. Дорога от Суз до Эфеса зовется царской дорогой. Когда распалось царство Искандара Двурогого[97], единый путь раздробился. Пошлины на товары увеличились. Я начал ездить по этим дорогам как раз в то неспокойное время. Несколько лет назад, когда царь Парфианы Фраат отобрал Бабил у юнанов[98], старая царская дорога вновь оживилась. В этот раз я приехал сюда через Гекатомпил, Нусай, Маргиану[99], Бактриану…

— Прошлогодний торговец из Нусая тоже говорил, что Парфиана дотянулась до земель Румо[100], — сказал Мугува, обращаясь к Модтаю.

— Да, это так, великий ихшид! От Парфианы караваны могут теперь проходить к землям Румо и следовать далеко, до захода солнца, — уточнил чужеземный торговец.

— Скоро Давань окажется на перекрестке Длинных караванных путей. Караваны будут проходить через наши кенты от Румо до Цинь, от Бабила до Хваразейма[101]! — вслух рассуждал Мугува.

Опершись на подлокотник трона, Мугува уставился в одну точку. Все почтительно ждали, чтобы он продолжил свою речь. Однако он глубоко погрузился в свои думы. Праворучный бек Модтай и ясаулбеги Кундузбек хорошо знали его заботы. В последние годы им всецело овладело желание добиться, чтобы главные торговые пути проходили через Давань — это должно было умножить богатство и величие страны, а значит, и самого ихшида. В эти минуты Мугува заново перебирал в уме все, что успел узнать о Длинном пути от проезжих торговцев, послов, путешественников, бродячих скитальцев. Судя по рассказам разноязычных людей, этот Великий караванный путь временами прерывался, но неизменно восстанавливался вновь. Это можно было заметить и по количеству караванов, приходящих в Эрши.

Ихшиду Давани было известно, что Румо и Парфиана стоят на пороге войны, но пока между ними идет торговля, иногда через третьи страны. Торговый путь удлинялся все дальше и дальше к заходу солнца. Мугува был рад, когда несколько лет назад прибыло посольство Чжан Цяня, первое посольство из далекой Цинь. После этого установилась торговля Давани с Цинь, называвшей себя теперь государством Хань. Через Давань, и только через Давань, караванная дорога Парфианы и Румо может теперь соединиться с торговым путем, налаживающимся между Даванью и Цинь! Итак, именно через города и села Давани будет проходить Великий караванный путь, протянувшийся от моря, где восходит солнце, до моря, где оно заходит. Вряд ли найдется на свете другая столь удачно расположенная и потому столь счастливая страна, как Давань, оказавшаяся на перекрестке двух Великих караванных путей — продольного между Румо и Цинь и поперечного между Хиндом и Хваразеймом. Давань выигрывает при сравнении с другими землями и потому, что со всех сторон ее окружают высокие, поднявшиеся до небес снежные горы. Недаром ханьцы назвали их Тянь-Шань — Небесными горами. Чтобы добраться до Давани по любой дороге, необходимо преодолеть несколько высоких обледенелых перевалов. Само название страны указывает на это