Тень Желтого дракона - [117]
— Дадите девять тысяч шаньма, еще одну тысячу тяньма. Из каждых десяти восемь кобылиц. После этого мы снимем осаду. Обещайте дать съестные припасы и фураж для лошадей на дорогу.
Переведя слова Чжао Ши-чэна, толмач-уйгур объяснил, что тяньма означает на их языке небесные кони, то есть аргамаки, а шаньма — горные кони, то есть карабаиры.
— Дадим всего три тысячи лошадей, из них сто аргамаков. Половина их будет жеребцами.
Кундузбек остановился и ждал, пока толмач переведет его слова.
— Три тысячи? — удивленно спросил Чжао Ши-чэн.
— Серебра, оставленного вашим грубым послом Чэ Липом, хватит лишь на три тысячи лошадей. А золотого коня, привезенного им, мы вам вернули, правда размельчив его. Он в карманах ваших шэнбинов! Почему лишь половина лошадей кобылицы? Потому, что великий Ахурамазда создает на одну самку одного самца.
— Не понимаю! Вы о чем? Мы ведем переговоры о войне или о торговле?! — нахмурился Чжао Ши-чэн.
— И о том, и о другом! Мы с самого начала все время говорили с вами о торговле. Так утверждали ваши Чжан Цянь, Яо Дин-хань, Чэ Лин и все другие послы! Если снимете осаду с Эрши, мы будем с вами торговать. Чтоб торговать с нами, вы должны снять осаду. Вот наше условие!
— Выходит, не мы вам ставим условия, а вы нам?! Снятие осады с Эрши — это условие торговли с Даванью?
— Вы правильно поняли меня!
— Мы не можем на это согласиться!
— Дело ваше. Тогда продолжайте осаду!
— Вы хотите, чтобы мы… — Чжао Ши-чэн запнулся и умолк. Наступило тягостное молчание. Его неторопливо нарушил посланник кушанов:
— Посоветуйтесь с вашим цзянцзюнем. Ответите завтра!
Чжао Ши-чэн встал. За ним поднялся и Кундузбек.
— Завтра утром мы продолжим разговор! — сказал посланник кушанов. Выходя из шатра вслед за Чжао Ши-чэном, он краем левого глаза подмигнул Кундузбеку.
Всю ночь не гас свет в огромном шелковом шатре Ли Гуан-ли…
Утром Чжао Ши-чэн явился к месту переговоров с покрасневшими от бессонной ночи глазами. Кундузбек, напротив, выглядел хорошо отдохнувшим.
— Где и на каких условиях мы получим съестные припасы и фураж? — упавшим голосом спросил Чжао Ши-чэн.
— В депаре Эйлатан[148], — спокойно ответил Кундузбек, стараясь скрыть радость от того, что чинжины так быстро согласились на их условия. — В обмен на шелковые ткани и драгоценности!
— Послы наши говорили, что даваньцы искусны в торговле. Но не думал, что до такой степени!
— Мы умеем и торговать, и воевать!
— Да, надо признать и это, — вырвалось у Чжао Ши-чэна.
— Где они получат коней? — вмешался в разговор кушанский посланник.
— Возле кента Арпачи. Отсюда один день пути. Этот кент чинжины хорошо знают! — с еле заметной иронией ответил Кундузбек и первым встал со своего места, давая понять, что переговоры окончены. Его примеру последовали кушанский посланник и Чжао Ши-чэн.
— До полудня шэнбины должны покинуть окрестности Эрши! — сказал Кундузбек и, не подождав ни перевода, ни ответа Чжао Ши-чэна, направился к выходу из шатра.
Чжао Ши-чэн, поняв, что последнее условие даваньцев не подлежит обсуждению, в ответ не проронил ни слова, ограничившись лишь непонятно кому адресованным кивком. Его заметил один толмач.
Еле скрывая радость, шэнбины, во главе с хмурыми хаохоу и цзянцзюнем, отходили к берегу Акбуры. К закату сорокового дня осада была снята. От рева карнаев дрожали даже оказавшиеся неприступными для шэнбинов стены Эрши. Все живое в нем ликовало.
Мир был заключен. По условия его были запутанными и неясными. Стороны договорились о снятии осады, но никто ни словом не обмолвился о прекращении войны. Ханьцам это давало возможность спасти войско от разгрома, а в будущем иметь предлог для нового вторжения в Давань. Даваньцам же позволяло без потерь выйти из осады. Если отходящий враг нарушит принятые условия, чакиры уничтожат его в горных ущельях и на перевалах и навсегда отобьют у правителей Хань аппетит к даваньским богатствам.
Часть третья
ПРЕСЛЕДОВАНИЕ
Глава первая
РАСПЛАТА ЗА ЗЛОДЕЙСТВА
Перед тем как пуститься в далекий путь, Ли Гуан-ли счел нужным привести войско в порядок. На берегу синеводной Акбуры сяовэи дополнили поредевшие десятки и сотни, перераспределяя менее надежных шэнбинов и оставшихся без старших. Насчитали всего двадцать пять тысяч воинов. Как и при нашествии на Давань, войско разделили на дне части. Десять тысяч шэнбинов Ван Коя и тысяча буцюев цзянцзюня под предводительством самого Ли Гуан-ли направились через Дальварзин и Шихит по Кутартскому перевалу в кент Ю. Что произошло с оставленными для взятия этого кэнта четырьмя тысячами шэнбинов, цзянцзюнь не знал. Похоже, что и там его ждала неприятность. Иначе сяовэй Ван Шень-шен давно известил бы цзянцзюня. Почти все оставшиеся съестные припасы Ли Гуан-ли велел передать Ван Кою, чтобы поиски пропитания не задерживали его шэнбинов в пути. Они должны поскорее выручить Ван Шень-шена, попавшего, по всей вероятности, в затруднительное положение.
Другая часть войска, состоявшая из четырнадцати тысяч шэнбинов, под предводительством хаохоу Ли Чи двинулась через селение Хотанарык к Карадарье. Перейдя реку вброд, она вступит в депару Эйлатан, где закупит съестные припасы и фураж, затем, чуть повернув вправо, примет коней возле кента Арпачи и направится в Хайлому. Потом по каньону реки Йенчу Огоз выйдет на дорогу, ведущую в кент Ю, и там соединится с шэнбинами Ван Коя. Дальнейший путь до Дуньхуана определит цзянцзюнь.
