Тень жары - [61]

– Что ты ответила?! — неосторожно выкрикнул я и затылком почувствовал, как Бэлла напряглась.

– Как что? Что положено… Что пострадавший сейчас на столе.

– Черт бы тебя побрал, — тихо сказал я, но Бэлла, конечно, все слышала: она положила мне руку на плечо, и я через свитер почувствовал, какая у нее напряженная и холодная ладонь.

Я поднялся с банкетки, обнял ее и мягко повлек к столу. Усадил в кресло, стал успокаивать: ничего особенного, внеплановая операция, бывает… Они скоро закончат. Какую-то женщину с час назад доставили с подозрением на перитонит. Но подозрение не подтвердилось — просто аппендицит. Слава скоро закончит, наверное, уже закончил, снял перчатки, умывает руки.

Не знаю, положены ли анестезиологу перчатки, но Бэлла успокоилась.

Мы немного поболтали о том, о сем, о ее работе — Бэлла жаловалась, что на телевидении сейчас очень паршивая ситуация, фильмы плохо продаются, и вообще повсюду кошмарное сокращение — на Би-Би-Си недавно выперли чуть ли не половину штатного состава. Прошло, наверное, минут двадцать.

– Слушай, а чего мы тут? Давай за Славой сгоняем, а? — предложил я. — Подхватим его там, еще тепленького, быстро доставим — от стола операционного к столу нашему.

По дороге Бэлла пару раз спросила, какая муха меня цапнула — я гнал, не обращая внимания на то, что дорога скользкая…

Это была старая больница — желтые приземистые корпуса за мощной чугунной оградой, уютный палисадник, круглая клумба в центре — в оправе чахлой, обглоданной сирени; щуплые фонарные столбы — сутулые — пялятся себе под ноги.

Ворота открыты. Нам нужно пересечь дворик по диагонали (так я понял из указателя, неряшливо намалеванного масляной краской на стене), нырнуть под низкую арку: где-то там, в тылу, и находится приемное отделение.

Нам повезло — я успел среагировать.

Узкая арка на том конце двора взорвалась — вспышкой стального галогенного света. Я ослеп и инстинктивно рванул вправо, нас подбросило на низком бордюрчике. Мы прыгнули на газон и едва не протаранили старофасонную чугунную урну. По узкой дорожке мимо нас просвистел приземистый лимузин — я толком не разглядел автомобиль; и не смог бы разглядеть: еще с минуту сидел зажмурившись — было впечатление, что глаза мне просто ошпарили.

Про Бэллу я совершенно забыл.

Мы осторожно миновали арку, свернули направо, выехали на пологую горку, прямо к двери.

На входе меня чуть было не сшибла с ног какая-то женщина в зеленом хирургическом халате. У нее были безумные глаза. Она резко толкнула меня в грудь и побежала. Метнулась под арку.

В острых ситуациях человеку иногда приходят в голову совершенно идиотские мысли — одна из них посетила меня.

"Черт, она промочит ноги!" — подумал я. Я так подумал, потому что женщина была обута в специальные хирургические тапочки без подметки и бежала по лужам, не разбирая дороги.

Я вломился в приемный покой, оказался в узком "предбаннике" — наверное, здесь было что-то вроде кладовки пополам с раздевалкой. Дверь в соседнее помещение распахнута.

Просторная белостенная комната, в углу огромная бутыль с желтоватой жидкостью; медицинский шкафчик с прозрачными дверцами, канцелярский стол у окна, на столе перекидной календарь, букетик градусников в стакане; рядом кушетка, крытая рыжей прорезиненной простыней, опрокинутый стул.

Она сидела на полу, нелепо разбросав ноги, прислонившись затылком к белой стене. У нее были каштановые волосы и пионерское лицо — такие носят девочки-отличницы из шестого класса. Похоже, именно с ней я недавно разговаривал по телефону. Она тупо, не мигая, глядела в потолок и стучала зубами.

Я присел перед ней на корточки.

– Что? Что они тебе сделали?

Она прикрыла глаза: ничего…

Надо было как-то вывести ее из состояния столбняка. Как это можно сделать, я не знал — моя медицинская практика ограничивалась работой в морге. Но там я мыл трупы, а здесь сидел на полу пока еще живой человек.

В шкафчике я наткнулся на нашатырный спирт — плеснул на платок, поднес к ее лицу. Ее передернуло.

Теперь она смотрела мне в глаза, но я сомневаюсь, что она меня видела. Я встряхнул ее за плечи.

– Кто это был?

– Они.

– Кто — они?..

– Они, — повторила сестричка и опять прикрыла глаза. — Они пришли… С пистолетами… Сказали: веди в операционный блок.

На подъезде к больнице я обратил внимание: в окнах на третьем этаже стоит холодный матово-голубой свет… Скорее всего, это и есть операционный блок.

Кажется, я скакал по лестнице через четыре ступеньки.

Я рванул дверь на площадке третьего этажа — открыто. Приглушенный свет тонких неоновых ламп под потолком удлинил коридор, замкнутый в торце матовой стеной из стеклянного кирпича — кажется, мне надо туда, за эту стену.

Справа по ходу — двери-распашонки. Я толкнул створки, попал в какое-то голубое помещение, откафеленное с ног до головы. По правой стене — длинное зеркало, несколько раковин. Из крана туго хлещет вода… На полу, прислонившись к кафельной стене, прямо под умывальником, сидит Слава, он холодно и отрешенно смотрит сквозь меня. Я опускаюсь на корточки, трогаю его за плечо: "Слава…". Он вздрагивает и — этот гигантский, баскетбольных кондиций мужик — вдруг плачет навзрыд. Я помогаю ему подняться и сдаю на руки какой-то медсестричке. Его уводят.