Тень твоей улыбки - [21]

— Конечно, мистер Гэннон.

Оставшаяся часть утра была, как обычно, заполнена делами. Позже позвонил исполнительный директор по развитию из больницы Гринвич-Виллидж. На этот раз она не услышала в его голосе привычной сердечности.

— Эстер, говорит Джастин Бэнкс. Как вы, безусловно, знаете, мы планируем создать в больнице новое педиатрическое отделение. Взнос, официально обещанный вашим фондом, просрочен уже на полгода, и, откровенно говоря, деньги совершенно необходимы нам сейчас.

«Бог мой, — изумилась Эстер. — Грег принял это обязательство почти два года назад. Почему деньги еще не выплачены?» Она тщательно подбирала слова.

— Я с этим разберусь, — произнесла она профессионально выдержанным тоном.

— Эстер, нас это не устраивает. — Он повысил голос. — Поговаривают, что фонд Гэннона объявляет о грантах, которые не собирается выплачивать по крайней мере до тех пор, пока они не станут настолько неопределенными, что повод для их финансирования пропадет. Мои коллеги и я настаиваем на встрече с мистером Гэнноном и другими членами правления фонда. Мы хотим объяснить им, что они не должны поступать таким образом с детьми, о которых мы заботимся и надеемся заботиться в будущем.

18

В понедельник вечером, после первого дня работы в престижной юридической фирме, Скотт Альтерман отправился на пробежку в Центральный парк. В выходные он занимался самобичеванием. Серьезной и непростительной оплошностью было показываться у таунхауса, в котором жила Моника. Ведь он напугал ее, а таким способом своей цели не добьешься.

Он понимал, что четыре года назад проявил в общении с ней излишнюю напористость. У него не хватило ума догадаться, что для Моники было неприемлемо встречаться с мужем лучшей подруги.

«Но теперь мы с Джой окончательно расстались, — думал он, передвигаясь неторопливой трусцой и наслаждаясь свежим осенним ветерком. — Развод был мирным, и Джой даже согласилась с тем, что глупо было жениться через полгода после знакомства. Мы не знали друг друга по-настоящему. Она пришла на работу в нашу компанию сразу после юридического колледжа. Я слишком поспешил купить ей кольцо и внести первый взнос за кооперативную квартиру. Это одна из причин, почему семьи у нас не получилось, — размышлял он, обдумывая планы в отношении Моники. — Джой наконец поняла, что только уязвленное самолюбие побуждало ее сохранить наш брак. Разумеется, ни к чему хорошему это не привело. Три долгих года разговоров и попыток реанимировать отношения оказались прожитыми впустую. Но я понимал, что, пока Джой не признает наш брак безнадежным, у меня не будет никаких шансов заполучить Монику. Теперь Джой говорит, будто никогда всерьез не верила, что Моника встречается со мной. В тот год, когда развелись, мы оба испытали облегчение…»

У него возникла мысль упросить Джой позвонить Монике и объяснить ей все это. Ведь Джой даже восхищалась его щедростью, поскольку он оставил ей квартиру и всю мебель. И картины. А теперь они стоили гораздо больше, чем в те времена, когда он их покупал. Альтерман гордился своим чутьем на хорошее искусство и вынашивал идею собрать новую коллекцию.

Его бывшая жена Джой сейчас являлась владелицей кооперативной квартиры, приличного счета в банке. Более того, перед тем как сообщить своим партнерам об уходе, Альтерман попросил рассмотреть возможность сделать Джой их партнером. Он надеялся, что они согласятся. «Она мне за это благодарна, к тому же она чертовски хороший адвокат и заслуживает этого. Я знаю, она рада, что я ушел из фирмы. Ей не хочется каждый день со мной сталкиваться. Я слышал, она встречается с мужчинами, и это только к лучшему. Благослови Бог моего преемника».

Скотт начал пробежку от входа в парк, расположенного у Западной Девяносто шестой улицы. Он побежал на юг, в сторону Пятьдесят девятой улицы, потом вдоль восточной стороны парка к Сто десятой улице, далее вдоль западной стороны обратно к Девяносто шестой. Испытывая удовлетворение от того, как легко далась ему пробежка, он вернулся в свою съемную квартиру, принял душ, переоделся и, потягивая скотч, устроился в кресле напротив окна с видом на парк.

«Хорошо, что я переехал — пусть даже пока рядом нет Моники, — мелькнула мысль. — На Манхэттене для адвоката, выступающего в суде первой инстанции, больше перспектив, чем в Бостоне».

Моника. Как всегда, стоило ему подумать о ней, и в его сознании в мельчайших подробностях возникало ее лицо. В особенности эти невероятные зелено-голубые глаза, выражавшие столько тепла и любви, когда она говорила ему и Джой о том, как много для нее значит их забота о ее отце, когда тот находился в доме престарелых, и что она надеется однажды встретить такого человека, как Скотт. Но те же глаза испепеляли его презрительным взглядом, когда он имел глупость пригласить ее на ужин.

Скотт не любил вспоминать, с каким тупым упорством названивал ей, надеясь, что она передумает.

«Она все-таки испытывает ко мне какие-то чувства», — говорил он себе, совершенно уверив себя в этом.

«Когда я влюбился в Монику? Когда я перестал воспринимать ее как лучшую подругу Джой, а увидел в ней желанную женщину, женщину, с которой хотел бы провести всю жизнь? Почему я не посоветовал ей прислушаться к догадкам ее отца относительно его происхождения? Она видела фотоснимки, которые сравнивал ее отец, и сразу же отметала их. „Папа всегда пытался найти своих настоящих родителей, Скотт, — как-то сказала она. — Он, бывало, указывал в газете на фото одного человека, на которого походил, спрашивая себя, не его ли это отец. Грустная, все время повторяющаяся шутка. Он так хотел узнать правду, но это ему все-таки не удалось“».