Тень шпионажа - [10]

Неужели сегодня он ломал передо мной комедию? Неужели этот человек умеет так искусно притворяться? Нет, в это я верить не хотел.

Этой версии противоречило еще одно соображение: он не пытался расположить меня к себе и не усыплял мою бдительность предупредительностью, напротив, несколько раз он давал мне почувствовать свою антипатию, причина которой, безусловно, крылась в мисс Ругон. К тому же он помешал мне составить девушке компанию во время купания. Выходит, он был ревнив. В этом не приходилось сомневаться. Однако агент не может позволить себе подобную роскошь, он не имеет права идти на поводу у собственных чувств. В борьбе на тайном фронте это может стоить жизни, и кто об этом забывает, тот либо дурак, либо простой смертный, не имеющий никакого отношения к разведке.

Все это произошло в пятницу, 17 августа. Дальше я стану чаще помечать датами ход событий, чтобы навести в моих записях хоть какой — то порядок…

Конец недели я посвятил наблюдению за слугами Уолпола. Это оказалось довольно тяжелым делом, тем более что мои наблюдения не дали каких — либо ощутимых результатов. Оба слуги плохо говорили по — английски, Уолпол же в свою очередь не владел турецким. Турки, разумеется, жили не в шикарном отеле «Ледра — палас», а в дешевой ночлежке, располагавшейся на краю города. Они привлекались на земляные работы да еще обслуживали «форд». Во всяком случае, я мог убедиться, что между ними и их хозяином нелегальных контактов не было. Кто же тогда был связником Уолпола? Если он действительно шпион, без связника ему просто не обойтись.

В следующий понедельник, около десяти часов утра, убедившись, что американец куда — то уехал, я тайком проник в его номер, что в хороших заведениях сделать не так уж сложно. Как только горничная прибрала его комнату, я просто — напросто улучил подходящий момент, когда портье куда — то отошел, взял нужный мне ключ и прокрался наверх. Через двадцать минут я узнал, что в роскошных апартаментах Уолпола есть все — от крема для бритья до портативной пишущей машинки. Не было лишь того, что интересовало меня, — радиопередатчика.

Я нашел в комнате глиняные вазы, на которых еще сохранились следы земли, античный светильник, обломки какого — то барельефа, маленькие бронзовые статуэтки… По теории, которую я снова мысленно прорабатывал, Уолпол должен был где — то купить эти вещи и опустить в землю, чтобы затем выкопать обратно и показать мне. А может, все это выдумка? И поскольку я не мог судить о подлинности этих вещей, я сунул небольшой кусочек барельефа, отсутствие которого едва ли мог заметить Уолпол, в карман, чтобы эксперты контрразведки проворили, насколько верна моя версия.

Затем я наткнулся на толстую тетрадь, которую археолог запрятал довольно далеко. Она лежала на дне ящика, между шелковыми сорочками, и вряд ли ему придет в голову мысль, что кто — то залезал туда и листал ее. Страницам этой тетради Уолпол доверил тайну своей любви к мисс Ругон. Впрочем, в своих записях он называл ее не иначе как Элен.

При чтении этих излияний я испытывал ужасную неприязнь к автору. Это не было мечтательной исповедью или признанием в стиле влюбленного ученика старших классов, нет, это были деловые записи, в которых он сжато излагал, как развивалась «пагубная страсть» — именно так он называл свои чувства. Мне было противно читать эти записи, но я обязан был выполнить свой долг до конца. Копаться в личных вещах постороннего человека было самым неприятным в моем задании. Я сам себе казался грязным скотом, но все — таки, чтобы закончить это дело, мне пришлось по диагонали прочесть записи. Боже мой, старый Уолпол! Я подозревал его в чем — то подобном, но в таком…

Приведя все в порядок, я закрыл номер и, снова улучив момент, когда за стойкой не было портье, повесил ключ на место. Весь обыск занял не более получаса, чему я был обязан многочисленным тренировкам в период работы в таможне. Но в данном случав мое умение отыскивать различные спрятанные вещи не очень помогло: я не нашел у Уолпола ничего такого, что бы бросало на него тень подозрения. После такой работы у меня рубашка прилипла к телу. Я рывком снял ее, не расстегивая, через голову, встал под душ и смыл с себя все неприятные ощущения. Черт побери, что же будет дальше?

* * *

Вечером следующего дня, незадолго до полуночи, я встретил Уолпола в баре. Играл диксиленд. Американец сидел на высоком табурете за стойкой и очень походил на обезьяну; судя по его виду, он уже выпил несколько крепких коктейлей. От стеклянного подноса, на котором стоял стакан, падал ядовито — зеленый свет, придавая его крупному, с некрасивыми чертами лицу мертвенную бледность.

— Хэлло, мистер Уолпол, как дела? — поздоровался я, усаживаясь на соседний табурет.

Я заказал себе двойной джин со льдом. Мы вежливо раскланялись и разговорились. Очевидно, ему нравилось посидеть вечерком в баре с интересным собеседником: ведь у него были неприятности, а за коктейлем все плохое быстро забывается.

— Я был бы рад, если бы вы решились еще раз сопровождать меня в Акротири, — предложил он, благожелательно улыбаясь. — Мои люди сейчас как раз расширяют раскоп… Не выпить ли нам по бокалу мартини? Эй, бой, два мартини! В пятницу я снова туда еду.