Тень от носа - [10]

Катрин. Отелло?

Патрисия. Лучше, конечно, Медею. (Поворачивается к распятию и, потрясая руками, страстно цитирует из Еврипида.) " Все, что имела я, сошлось в одном, и это был мой муж, — и я узнала, что этот муж — последний из людей." Во как! А мне, душечка, всучивают в виде залежалого товара какую-то алкоголичку!..

Дверь в кабинет отворяется, нервной походкой слепца

входит, если только не вползает, слесарь. Глаз,

перепеленутый черной повязкой, черные же очки с

высаженным стеклом, — как раз в месте, приходящемся на

повязку, — типичный кот Базилио. Вдобавок на голове цветная

косынка. Облачен в невообразимого покроя сюртук, о цвете

которого остается лишь догадываться. Весь помят, весь в

свежей пыли. Естественным образом взгляды обеих дам

устремляются к нему.

Слесарь. Мсье Бертильон, я вынужден заявить свой протест! (Вытягивает вперед левую руку с эрегированным указательным пальцем, полагая, что именно на этой директрисе и находятся стол и его хозяин; промашка составляет угол градов в сорок, то есть этот " заплутавший танк" угождает " стволом" прямиком в Катрин.)

Катрин (вскрикивает, подбегает семеня к Патрисии, жарким шепотом). Мадам, умоляю! Это он!

Слесарь. И не надо, мсье, шушукаться по углам!

Катрин. Это пират! Из подземелья. Спасите меня! (Лезет под стол, который, задетый неловким движением, издает ухающий скрежет.)

Патрисия. (тихо). Вам показалось, душечка. (С ехидцей.) Этот не из подземелья, этот из прошлого.

Слесарь. И не надо двигать мебель! Мебель, мсье, в наших с вами отношениях совершенно ни при чем. (Прислушивается, убирает обе руки за спину.) Вам, гляжу, нечего возразить.

Патрисия. (притворным мужским тембром). Насчет мебели?

Слесарь. Мебели? Какой у вас, однако, странный голос. С утра он казался мне насыщенней. В нем было больше металла.

Патрисия. Ваш тоже… потускнел.

Слесарь. Да, черт возьми! Я осип, призывая на помощь всех святых. Хорошо, что они не работают в пожарном департаменте. Или ургентными врачами. У нас бы любой исход был летальным. Я выбрался сам!

Патрисия. Откуда, мсье?

Слесарь. " Откуда…" Слово " подвал" вам ничего не навевает? Если вы помните, я отправился туда по вашему настоянию. Вы просили вскрыть там замки. Вы, верно, решили, что раз слесарь — значит, можно беззастенчиво оскорблять. Сказать кому — вскрыть замки!.. Нет, поначалу, разумеется, прогулка показалась мне даже приятной. Стены представлялись скомканной и вновь расправленной фольгой… Дайте мне по крайней мере стул! Что это я - стоя, как в музее…

Патрисия исполняет его просьбу, слесарь пыхтя садиться.

Да, фольгой. По которой мерцал крошащийся свет. В духе тех плавящих темноту бликов, которые забыл погасить на своих полотнах сеньор Караваджо. Я, правда, ощущал некоторое зловоние, но зато меня веселил мой новый наряд. (Достает из одного кармана трубку, из другого — кисет, начинает набивать.) Я думал, что, должно быть, именно такое одеяние было присуще кладоискателям и старым флибустьерам. Дух романтики и авантюризма, мсье, — я успел пригубить его.

(Снижая пафос.) Вот только… вот только какой дурак, мсье, там, где ступени круто забирают вправо, поставил зеркало? Мой вид был настолько свиреп, что, встретив свое отражение, я едва не наделал в штаны. И что особенно противно, как раз в тот момент, когда подумал — светло, знаете, так, с этакой хрустальной грезой, — подумал:

вот опаздываем мы, опаздываем родиться.

Патрисия. (своим обычным голосом). Зато торопимся родить.

Слесарь. Да, мсье, пожалуй, вы… Кто здесь? Какой-то, я бы сказал, женский голос… Галлюцинация… Мсье Бертильон! Мсье Бертильон, вас… оскопили?

Патрисия. Здесь дама, мсье.

Слесарь. Дама? К черту даму! Если она стыдлива, пусть заткнет уши. Если глупа — рот. Если нормальна - то как она вообще сюда попала?

Патрисия. (подходит к слесарю со спины и кладет ему ладони на плечи). Итак, вы миновали зеркало…

Слесарь. (ощупав чужие руки). Гм, действительно, дама. Пять пальцев… Я — осел, сударыня.

Патрисия. (в сторону). Уже лет двадцать.

Слесарь. Только отек глаза и сотрясение мозга — причиной тому, что я не сразу узнал вас.

Патрисия. О, слезы всей Франции! Вместе с Алжиром и прочими утраченными колониями. Неужели, мсье, вы все еще помните ту бедную девочку, шею которой…

Слесарь. Да, мадам, да, шею, обтянутую ажурным крепом траурного воротника…

Патрисия. Траурного воротника, мсье?

Слесарь. Она так возвышалась — над всем, — шея. Как ваза Войны в Версальском парке. Над муаровым платьем с плерезами — шея. Над согбенной фигурой вашего сына, обиженного здоровьем…

Патрисия. О, мсье, плохо вы его знаете. Нашего сына.

Слесарь. Над мирской суетой — шея. Над индейкой, которую вы с аппетитом съели, — шея…

Патрисия. С аппетитом?

Слесарь (выпыхнув из трубки пару колец, покладисто). Ну хорошо, без аппетита.

Патрисия. Съела?

Слесарь. Ну хорошо, не ели.

Патрисия. Сударь, я подозреваю вас в путанице и сумбуре.

Слесарь. О, мадам! Хотя бы в чем-нибудь одном! Когда меня подозревают в нескольких вещах сразу, я чувствую себя абсолютно невиновным.

Патрисия. Кто я, по-вашему, мсье?

Слесарь. Режьте меня на куски, мадам, или зажарьте целиком, как барбекю!.. В моем лице вы видите преданнейшего менестреля, трубадура вашей, так сказать…