Тень кондотьера - [9]
– Я так понял, вы, Вероника, с детьми работаете?
Девушка кивнула.
– В художественной студии? – уточнил я.
– Нет-нет, – замотала она головой. – Я в детском саду работаю воспитательницей. В сто девяносто седьмом. Это в переулке Восьмого марта.
– Вот оно как. Детский сад, значит. Ну что я могу сказать, замечательно ваши дети рисуют. Только не пойму, в чём проблема-то?
– А вы, Егор Викторович… – начала она.
Я сразу поправил:
– Владимирович.
– Ой, извините.
– Ничего.
– Вы, Егор Владимирович, в другой папке рисунки посмотрите… пожалуйста.
И я посмотрел.
После чего, признаюсь честно, сделал некоторое усилие над собой, чтоб скрыть удивление.
На всех двенадцати листах, лежавших во второй папке, где чёрным фломастером, где того же цвета гуашью, а на одном листе так и просто чёрным карандашом был нарисован пантакль солнца. Не тот пантакль солнца, что способствует величию и успеху в жизни и описание которого можно найти в рукописи "La clavicule de Salomon", находящейся в Арсенальной библиотеке города Парижа. А тот пантакль солнца, что способствует бегству и защите от заточения и описание которого можно найти в рукописи "The Key Salomon", находящейся в Британском музее. Перепутать этот с тем и тот с этим я не мог. В изречениях из Ветхого завета, нанесённых на древнееврейском языке между внешним и внутренним кругами, ещё мог, конечно, ошибиться, но чтоб квадрат, вписанный в квадрат, с вписанными в квадрат четырьмя полукругами перепутал – это вряд ли. Не идиот же.
Впрочем, если бы даже и перепутал, что с того? Тот или этот – какая, собственно, разница? При любом раскладе в полный рост поднимались одни и те же вопросы. Почему и с какой целью дошколята из провинциального сибирского города дружно и с разной степенью умелости намалевали один из таинственных знаков, которые используют чародеи, практикующие оккультизм? Что за этим стоит – глупый розыгрыш или чей-то чёрный умысел? Во что это выльется – в нечто такое, что выеденного яйца не стоит, или в реальную беду? Поиском ответов на эти вопросы мне, судя по всему, и предстояло заняться в самое ближайшее время.
Вернув листы на место, я выдержал паузу и произнёс, растягивая звуки:
– Да, любопытно. – После чего, постучав ладонью по папке, спросил: – А вы, Вероника, в курсе, что это такое?
– Ой, даже не знаю, – поведя худенькими плечиками, ответила девушка. – Но думаю, это как-то с магией связано. С чёрной. Ведь так?
Оставив вопрос девушки без ответа, я посмотрел на неё долгим изучающим взглядом и, включив на всю катушку свою прозорливость, поинтересовался:
– Надо полагать, Вероника, чадом церковной свечи вы помещение группы уже обкурили? Ведь так? Или ошибаюсь?
– Нет, свечой не обкуривала, – искренне, словно с родным человеком поделилась со мной лишённая какого-либо лукавства девушка.- Но иконку с матушкой заступницей к стенду с правилами гигиены прикрепила. А что, надо было со свечой обойти? Да?
– Честно говоря, не верю в пользу ни того, ни другого.
– Почему?
– Видите ли, я не верующий. В том смысле, конечно, который в это слово вкладываете вы.
Судя по реакции девушки, она была несколько обескуражена моим признанием. Опустила взгляд и задумалась. Я же, постукивая кончиками пальцев по серому картону, стал вслух рассуждать:
– Значит так, милая моя Вероника. Что мы с вами имеем? Имеем мы непонятное – детские рисунки на недетскую тему. Тема, честно говоря, действительно какая-то не очень-то детская. Надо полагать, не вы детишкам её подсказали?
– Да упаси господи, – вскинулась девушка и в доказательство своей искренности прижала руки к груди.
– Верю. Конечно же, верю. Будь иначе, вы бы в этом кресле сейчас не сидели. А часом не знаете, кто детишек мог надоумить?
– Ой, даже не знаю.
– Точно?
– Точно.
– А если хорошо подумать? – стал мягко, без нажима настаивать я. – А если вспомнить? Кто приходил? О чём говорил? Может, кто-то что-то произносил странное или вёл себя не совсем обычно? Или принёс что-то и позабыл забрать?
Я ещё договаривал, а Вероника уже отвечала:
– Нет-нет, Егор Владимирович. Я уже несколько раз прокручивала весь день в голове, час за часом прокручивала, минуту за минутой, только ничего из ряда вон выходящего не вспомнила. – Тут она запнулась на секунду и внезапно добавила: – И от этого, честно говоря, ещё страшнее.
– Сильно боитесь? – вовсе не из садистских побуждений, а исключительно из профессионального интереса полюбопытствовал я.
– Очень, – ответила девушка и посмотрела на меня в надежде увидеть сочувствие.
Напрасно. Исповедуя профессиональный к делу подход, я был до поры до времени холоден, словно бивень сидящего на льдине моржа. Ничем и никак не выразил своих эмоций, лишь покивал с умным видом: так-так, понимаю-понимаю. После чего спросил тоном участкового врача, отрабатывающего симптоматику гриппа:
– Чего-то конкретного боитесь? Или испытываете бессознательный страх?
– Ой, даже не знаю, – с трогательной непосредственностью приложив ладошку к щеке, покачала девушка головой. – Просто боюсь и всё. Больше всего за детей боюсь. Предчувствия какие-то у меня нехорошие. На сердце неспокойно. Понимаете?
– Понимаю. Очень даже понимаю. Поэтому и пришли?
Влад Кугуар де Арнарди, борт-оператор Корпоративного Конвоя, никогда и ни при каких обстоятельствах не раскисает. Потому что знает о себе главное. И знает твердо. Знает, что на какую бы планету ни занесло, каким бы статусом ни наделила судьба, что бы ни стряслось, он, прежде всего, солдат. Десять лет тянул он лямку в действующей армии, и чем бы теперь ни оказались заняты руки, они всегда будут помнить тяжесть снаряженной винтовки. Говорят, настоящий солдат не бывает бывшим. Верно говорят. Так и есть. Влад уже год как не в строю Штурмовой Дивизии Экспедиционного Корпуса, но по-прежнему чувствует себя бойцом атаки.
Так уж выходит по жизни, что у каждого дракона, как и у каждого хирурга, есть своё персональное кладбище. Не знаю, правильно это или нет (не мне о том судить), но так было, так есть и так будет. Не нами заведено, не нам и прекращать. Пока существует на белом свете драконы, будут появляться Охотники, и будут продолжаться кровавые сечи один на один. И пока не перебьют Охотники всех драконов, будут золотые драконы в Ночь Полёта истреблять грешников, поскольку праведники — по какому-то глупому несправедливому закону — умирают сами и гораздо чаще.
Если вам кто-то скажет, что драконов нет, — не верьте. Кто так говорит, либо не в курсе, либо врет. Драконы существуют. Факт, существуют! Я знаю, о чем говорю, я сам дракон. Скажу больше: я — золотой дракон. Живу в Сибири, гоняю по улицам Города на битой тачке, знаюсь с Иными и стараюсь везде и во всем утверждать справедливость. А еще я владею сыскным агентством, и если однажды Запредельное навалится на вас по полной программе, обращайтесь — чем смогу, помогу. Во всяком случае, постараюсь. Потому что я добрый дракон, порою слишком добрый.
Как вы поступите, если будете знать, что случится завтра? А если узнаете свое будущее на месяц? Или на год? Если предначертано нечто пугающее и ужасное… Только точной даты нет… А каково это — знать, что всем ваших близким грозит неминуемая гибель? Может, они и выживут, но их существование станет таким тяжким, что они будут искренне завидовать мертвым… Кто сможет спасти вас от судьбы более горькой и мучительной, чем смерть? Кто сможет изменить себя так, что изменит целый Мир?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Он очнулся по ту сторону арки среди тысяч людей, не помня своего имени. Единственное, что сообщили — на следующий этап пройдет только половина. Остальные — умрут. И кто же станет покровителем безымянного человека, что волею судьбы скоро обретет новое имя?
Давным-давно, в волшебной стране Эквестрии… на смену идеалам дружбы пришли алчность, паранойя, война. В итоге мир был уничтожен огнём бесчисленных мегазаклинаний и цивилизация, какой её знали раньше, перестала существовать. Но город Хуффингтон выстоял. Мир раскололся, но зловещие, пропитанные радиацией башни «Ядра» остались стоять. Ранее — центр научных исследований военного времени, ныне — потрепанный временем дремлющий город, полный отравленных тайн и опасных сокровищ. Неуверенная в себе кобыла-единорог, обременённая чувством вины, оказывается втянута в паутину интриг Хуффингтона.