Тень ивы - [94]

– Куда мы идем?

– Куда-то, где можно поговорить. Я здесь своего голоса не слышу. Хочешь, вернемся на выставку. Там есть хорошее тихое место. Чаю выпьем. Или кофе.

Жнец остановился.

– Давай ты вернешься, – он, конечно, имел в виду, что ее отсутствие на выставке заметят, потом заметят его – будет совсем пошло.

Она поняла его по-своему и остановилась, вгляделась в его глаза и, не находя в них отчаяния, сообразного сказанным им словам, выдохнула.

– Это невозможно… Он вымолил меня у бога. Я ведь постриглась тогда, после того как ты… Ну, это неважно. Он нашел меня в Новом Афоне, в монастыре и принял епитимью – на восстановление храмовой церкви. Его настоятельница благословила. Но не я. Он был мне не нужен… Тогда. А потом господь мне его открыл. Это я про Ничегова.

– А я вот тебя слышу. И то, что ты мне сейчас сказала, я и так про тебя знал.

– И кто тебе мог рассказать?

– Я уже не помню.

– А как сюда попал?

– Случайно, – он улыбнулся.

В одном из рядов уличного потока оглушительно засигналил широкий белый автомобиль, в хромированной раме заднего окна возникла физиономия Тусега, который соединил в знак приветствия обе руки.

– Привет пламенный миру богемы! Я знаю-знаю, рукописи не горят, картины не стираются, художники не тонут. Я к вам присоединюсь через минуту, только водитель машину запаркует.

Стекло опустилось, автомобиль продолжал проталкиваться к повороту к галерее.

– Знакомый мужа, – поспешила объясниться Катя, – теперь точно надо куда-то исчезнуть, иначе привяжется.

Она снова потянула его за руку, увлекая в сторону виднеющейся колоннады библиотеки.

Костя поддался на ее призыв, и какое-то время они шли, глядя под ноги. Жнец чувствовал, как рука, придерживающая его, легко передает каждую подробность движения ее тела. Ее волосы, отлетая, касались то его губ, то лба, он видел, как на нее смотрят идущие навстречу люди, любовался ею, перехватывая их взгляды, но сам посмотреть на нее не решался.

И он понял почему: он не помнил ее!

Это еще одно будоражащее открытие, а первое состояло в том, что он и знать-то ее не знал. Это делало Катю особенно желанной и особенно недоступной.

– А как же твой Ничегов? Он тебя не потеряет?

Она склонялась к обобщенному пониманию в этот день.

– Он меня никогда не потеряет.

– Нет-нет, никогда, конечно. Я не про это! Ты, наверное, там нужна ему.

– Это его праздник. У меня здесь. Свой, – она быстро взглянула на него, – он никогда ни в чем не упрекнул меня.

Они, наконец, повернули за здание Манежа и пошли в сторону сада у кремлевской стены.

– А что, было за что, Катя?

– Сегодня есть за что.

Теперь она остановилась.

– Хватит этого движения непонятно куда. У меня предложение. Давай поедем туда, где есть чистая постель и душ. У меня есть ключ. Здесь недалеко, можно даже на метро, для разнообразия. Егор купил квартиру для нашей дочери, но поскольку она еще только второклассница, квартира пустует. Если не считать цветка, который я поливаю.

– Как зовут?

– Цветок?

– Дочь.

– Роксана.

– Не понял.

– Роксана. Имя немного экзотическое, но Ничегов иллюстрировал этот роман когда-то. А мне хотелось бы, чтобы девочка была красивой, чтобы тот, кто полюбит ее по-настоящему, никогда бы не бросил ее.

За спиной Кати стояло солнце, прорисовывая ее силуэт, она, расставив ноги и наклонив голову, покачивала маленькой сумочкой на коротком ремне.

– Да не было этого.

– Чего?

– Бросания. Никто никого не бросал.

– Это как посмотреть. Так что, Костя, едем?

Он теперь сам подхватил ее под руку и повел назад, к забитой машинами улице, легко остановил свободное такси и распахнул перед Катей дверь.

– Говори адрес.

– Мелехов переулок, это здесь, за Бронной.

Водитель кивнул. Жнец сел впереди, через минуту его плеча коснулась Катина рука. Он накрыл ее своей, снова чувствуя, что ее пальцы – это легкие посланники большой и красивой, всей Кати.

У нового пятиэтажного дома он открыл ей дверь машины и попросил водителя подождать.

Катя неотрывно следила за всеми его движениями. Он снова вспомнил портреты Кати, которые видел утром, поднял глаза и увидел то, о чем мечтал. О чем мечтает всякий мужчина: перед ним стояла красивая незнакомая женщина, которую предстоит узнать. Чужая женщина с искренним желанием и тебя открыть для себя.

– Знаешь, Катя, – он держал руки за спиной, как учитель, растолковывающий условие задачи, – мне этого, – он показал на подъезд дома, – мало. А цветку в самый раз.

Он криво улыбнулся, как получилось.

– Как его зовут? – спросил Жнец, скользнув глазами по этажам.

– Кого?

– Цветок.

Она пожала плечами, отчего с ее ресниц скатились, обгоняя друг друга, две слезы. Костя сел в машину, закрыл дверь и, не оглядываясь, сказал таксисту:

– Давайте на Казанский вокзал, куда-нибудь ближе к кассам.

Шофер кивнул, машина рванула, по счастью, резво, будто таксист боялся, что клиент передумает и вернется продолжать разговор. Наверное, это намерение витало в воздухе, но Жнец в эту минуту уже знал, куда ему ехать, и даже что надо спешить.

Ночью накануне подморозило так, что город в отражениях наледи будто пророс на свою высоту вниз.

«Семиверстова надо срочно затащить в дом, – размышлял Жнец, – и я знаю как. Прикинусь больным. Попрошу поухаживать. Он не откажет. Особенно если я буду как сейчас, при смерти, старику ведь неважно – от чего».