Тень ивы - [95]

Никого не продать, кроме бога.

Переписка Екатерины Румянцевой

и Константина Жнеца.

Екатерина Румянцева – Константину Жнецу

«Я подумала, что если я встречу тебя, несмотря ни на что, значит, наверное, Бог есть, и он все же неравнодушен к миру. К чему-то ведет и от чего-то уводит. Нет, совсем не для нашего блага, я понимаю, что ты подумал. Для того, чтобы он стоял, наш мир, Бог должен подтверждать свое присутствие в людских делах.

И вот ты нашелся! И ты, если посмотреть со стороны, стал лучше! Может, потому, что десять лет назад – к счастью – ты как-то потихоньку исчез, и мы перестали быть одним целым. Как мне тогда казалось.

И теперь я должна сказать: Господь всемогущий, ты есть! Мне надо благодарить Бога за жестокость? Потому что он открыл мне: именно ты, любимый мой Костя, нужен мне. И он же открыл, что я-то тебе не нужна. И вот тут я понимаю, что он таков, этот человеческий бог, к которому я обращалась во всякую минуту, когда было плохо, и благодарила, когда было хорошо. Что он всегда строгий отец, но не сын и никак не святой дух! И что нет в нем никакой гармонии святой троицы. Я понимаю, что Богу нет дела до каждой грешницы вроде меня! Но где же его забота о том, чтобы надежды и отчаяния, любви и ненависти, слез и смеха было поровну! Он лишь …

Видишь, какие сложности вокруг просто от того, что я хотела бы поцеловать твои глаза».

Константин Жнец – Екатерине Румянцевой

«Я думаю о каких-то вещах, которые никогда меня не занимали! Например, что мне нравится, что тебя вымолил у Бога твой муж. В этой истории все – мои люди! Ничегов, для которого все, связанное с тобой, так серьезно! А я думал, что в Новогорске он безмятежно храпел по ночам, ничего не замечая! А ты, которая по этому поводу советовалась с Богом? Наконец, Бог, у которого можно вымолить его лучшую невесту, монахиню, которая принесла ему себя. А Бог сказал: тебе, РБ Екатерина, надо поступить вот так, так будет лучше. Почему это здорово для Бога? Потому что он понял, что при всех раскладах ты как монахиня столько не сделаешь, сколько сделаешь для обычных людей в обычной жизни. «В миру» это называется? Я бы сказал: в мире. Ты сама и не чувствуешь, что ты излучаешь на этот мир тепло и свет, идущие к тебе напрямую от Бога. Ты не думай, что я не почувствовал это тепло сейчас, а когда-то чувствовал. Нет, все чувствовал. Просто свою пайку я уже получил тогда. Теперь у тебя есть другие».

Екатерина Румянцева – Константину Жнецу

«Если ты признаешься себе, что хоть в чем-то я дорога тебе, пусть в том облике девочки, которой я была десять лет назад, ты должен согласиться увидеться снова. И быть вместе. Я понимаю, что я что-то сделала не так, сказала не так, посмотрела не так, когда мы были вместе, в эти полчаса. Мне никогда не было так плохо, как сейчас. И никогда не было так хорошо. Когда я тоскую об уходящем, когда плачу о несбыточном, когда в волнении ожидаю завтрашнего, я понимаю, что я жива. Вот ты уехал, и какое мне дело до того, что я должна, что ты должен, что угодно Богу, что не угодно, мне только плохо, и я тоскую о тебе. Никто и ничто не может помешать мне в смелости горевать о том, о чем я горюю, и обнимать во сне того, кого я обнимаю».

Константин Жнец – Екатерине Румянцевой

«Ловлю себя на том, что думаю: как ты повела бы себя в том или другом случае, если бы оказалась рядом. Очень верю в то, что как придумаешь, так потом и случится. Возвращался с желанием прикинуться больным, и отрепетировал так хорошо, что слег с настоящим воспалением легких. За этот год – второй раз абсолютно беспомощное состояние. Но зато какая у меня сиделка! Точнее – сиделк. Потому что это старикан, очень интересный, ничего особенного, не филателист, но вот если бы инопланетяне попросили представить человека на 100% земного, я бы сказал: вот он, Семиверстов. Он умеет из земных занятий все: от вязания сетей крючком до ремонта газового котла. Я вдруг понял, что он мне куда нужнее, чем я ему. И важнее! Я ехал его выручать. Вроде, за этим я сюда и ехал, а получилось наоборот.

Вот так представляю тебя входящей на крыльцо дома, где мы со стариком живем, думаю: Бог может. Ведь я с моим приездом: как рисовала моя фантазия, так он и устроил (это про пневмонию).

Екатерина Румянцева – Константину Жнецу

«Я смотрю на алые клены под окном дачи – в этом году какая-то матиссовская осень – и понимаю, что все это привет от тебя. Как-то связано с тобой. Вид из окна, пробежки до нашего продуктового – это то, что оставил мне Бог. Эта надоевшая дача, где который месяц лежит разбитый параличом мой муж Егор, наверное, наказание мне за мои вольности. Хотя наказание, конечно, не в том, что нужно стирать и выносить горшки и просто помогать жить дорогому для тебя человеку. Наказание в том, что его болезнь делает почти невозможной встречу с тобой.

И вот эти малости: крики петухов из ближней деревни, запахи антоновских яблок в саду, теплое тельце Роксанки, когда утром будишь ее в школу. Гоню от себя мысли о том, что с Егором все это случилось после того, как он понял: его соглашение с Богом насчет меня перестало действовать. Он в себе, часто просит знаками позвать священника, я посылаю Роксанину няню в Долбопрудный, оттуда приходит батюшка, отец Иоанн. Оставляю их наедине. Батюшка как-то вышел, видит мое зеленое лицо и спрашивает, не хочу ли исповедаться.