Тень ивы - [46]

Вечером того же осеннего дня Жнец отправился на набережную к лодочной станции. Среди неухоженной растительности и ободранных купеческих особняков с палисадами располагался самый старый пивной бар, который в советские времена был единственным в городе и так и назывался – пивной бар, а теперь украсился вывеской из красных объемных букв «Коралл», причем «К» и «л» отсутствовали.

И внешний вид, и планировка заведения были максимально просты, да и нравы здесь преобладали простые, хотя рядом с залом стояли на парковке и дорогие автомобили.

Или приезжали удачники новой жизни, ностальгирующие по братству нищих, или деловые люди назначали встречи в месте, исключающем посторонний любопытный взгляд или слух. Тут уж точно всем было на всех наплевать, но, что отметил Жнец, когда только попал внутрь, каждый каждого, конечно, знал, потому что его появление в зале как будто притопило голоса, музыку и прочий шум, заполняющий заведение.

Жнец от дверей помахал рукой человеку за стойкой, широко ему улыбнувшись, и тот не мог не ответить. Через минуту разливальщик показал Жнецу искомого Мнвинду, посоветовав спрашивать впредь не про Ивана Мнвинду, а про Ганса Малайца. Спустя полчаса Жнец увидел, как Иван, обнимая за талию какого-то нетвердо стоящего на ногах темного лицом человека, много крупнее его, ловко продвигался к выходу, успевая кому-то улыбнуться, на кого-то зло оскалиться.

Когда Костя вышел на площадку перед парковкой, темнолицего уже усаживали в микроавтобус на парковке два молодых атлета, а Ивана не было видно. Автобус мгновенно отъехал, и тогда Костя увидел, что Иван быстро идет в сторону реки, окликнул его.

– Господин Мнвинду!

Иван обернулся.

– Откуда знаешь меня?

– Я знаком с вашей дочерью.

– Ебешь ее?

– Я… не знаю, как вам отвечать.

– Это я и вижу. Она сказала тебе?

– Что? Как вас зовут?

– Что я господин.

– Ну, это по всему видно.

– А что она сказала?

– Что мне нужно с вами познакомиться. Я… Я хочу жениться на Роксане. А ей важно, чтобы вы дали ей на это разрешение.

Глаза Ганса, и без того узкие, сощурились больше. Он наставил указательный палец в Жнеца.

– Ты врешь, пацан. А раз врешь, я не буду с тобой говорить.

С этими словами он попятился к зарослям ивняка и скрылся за их свисающими ветвями. Пока Жнец выбирал в зарослях путь, Ганс, судя по плеснувшей впереди воде, оказался в воде. Когда Жнец добрался до берега, лодка с сидящим за веслами Малайцем пересекала середину реки. Увидев Жнеца, Ганс поднялся на ноги, стянул через голову черную майку, в которой был, и крикнул:

– Хочешь разговаривать со мной – говори только правду!

После этого засмеялся громко и счастливо, качнув бортом с надписью «Спасатель», сел за весла и направил лодку к противоположному берегу, уже пустившему по сумеречной воде блики зажегшихся огней. Греб он красиво, мышцы груди и рук поблескивали от пота, белели в улыбке зубы.

Жнеца же одолели комары. Он вернулся в «Орал» к разливальщику.

– Как мне этого раздолбая Ганса найти?

– Малайца?

– Да.

– Так ты же с ним только что встретился.

– Разминулся.

– А зачем он тебе?

– Да лодку он у меня взял со станции и не вернул.

– На него похоже, этот со всем обходится как с собственным. У меня тоже тут на пятерку наугощал, узкоглазый.

– Так дело безнадежное?

– Не здесь. Тут он денег не носит. Его надо завтра в корейском поселке искать. Там по пятницам с 20 часов – собачьи бои. Ганс там обязательно будет.

– А что за бои такие?

– Собаки насмерть бьются. На них ставки делают. Нелегально. Большие деньги люди имеют.

– И где этот корейский поселок?

– Конечный разворот трамвая в сторону лугов, знаешь? Вот там трамвай на кольцо, а улица продолжается невдалеке. Дом на этой улице самый большой, из желтого кирпича, этажа три. Ворота железные, как на фабрике. Да там увидишь, народу там толпа.

– А я его там найду?

– Найдешь. Он там человек заметный.

Свою неоткрытую бутылку пива Жнец пододвинул разливальщику, тот поставил ее в ящик.

***

В ранней, очень густой темноте Жнец подъехал к просторному дому, довольно точно описанному разливальщиком. Интересно, в столице это была престижная должность, называлась бармен. Автостоянка, да и число машин на стоянке напоминало авторынок. Сходство усиливалось движением вокруг только мужских лиц. Встречались среди них и азиатские физиономии, но разговоры шли исключительно по-русски.

– Два смертника – не много, а?

– Да Шаман в прошлый раз уж на что непобедимый был, а вспух!

– Как ставить будешь?

– Алькатрас, десять к одному, миниум.

– Ну-у-у…

– Миниум!

Жнец вслед за общим движением прошел за ворота и увидел справа от дома площадку, огороженную и освещенную на манер хоккейной коробки, только гораздо меньше и со сварными решетками из толстой арматуры вместо бортов, высотой метра в два. С двух сторон металлическая клетка обжималась трибунами, ступенями поднимающимися до уровня третьего этажа дома, к которому одна из трибун примыкала. Шло активное заполнение мест, которые представляли из себя обычные деревянные лавки без всякой иной разметки. Рассаживались группами. Жнец последовал за одной из компаний и сел на втором от клетки-арены ряду. Пахло хвойными опилками, щедро насыпанными в клетке, гремели из алюминиевого «колокола» песни, подобранные не без ностальгии и патетики.