Тень ивы - [39]

Рокси прижималась к нему еще ближе и говорила что-нибудь вроде:

– Такая короткая жизнь.

Или:

– Вот так и с нами.

Костя переживал по поводу того, что у него захламленный дом, в котором «ужи гнездо вили», как говорила приходящая домработница Снежана. Он любил больше бывать с Рокси не дома, а где-то, например, уезжать на катере на водохранилище, – появились такие светские аттракционы. А еще больше – у нее, потому что возле его дома портил настроение торчащий там живым упреком жестокосердию Кости недовольный сносом своего дома пенсионер.

Роксана не то чтобы чуралась общественного внимания – все-таки замужняя женщина, а попросту заметно скучала при большом стечении народа, потому что внимание того же Жнеца рассеивалось, обращалось и к другим.

В общем, чаще всего они любили проводить время вдвоем, чаще всего голыми, чаще всего в обнимку друг с другом.

Ее неприсутствие, выраженное в этом ее взгляде в неведомую даль, как ему показалось, имело нелюбовную почву.

Жнец как-то определил для себя, что главное назначение Роксаны при всей ее раскованности и любопытстве к сексу – в обычном материнстве. Может быть, ей не хватает своих родителей, особенно матери ? И тем более объяснимо, что она сама ощущает себя матерью огромного рода, счастливой семьи, в которой много детей. Этакой королевой пчелиного роя, к которой благоволят самые красивые самцы. Именно потому самая красивая, чтобы привлечь как можно больше самцов, иметь как можно больше детей, потому что в этом ее глубинная цель.

Многое объяснило для него то, что однажды, пригласив ее слетать на выходные на Кипр, он получил ответ: не могу, в воскресенье занята. Чем занята, педикюр?

Он узнал чем она была всегда занята три раза в неделю – в среду, субботу, воскресенье – случайно. Ее розовой машине в канун зимы надо было переменить тент с мягкого на жесткий, автосервис растянул это дело на два дня, и Роксана попросила довезти ее до Климовска, городка километрах в 50 и там подождать. До выезда в Климовск они ездили по магазинам – продовольственным, детским, канцелярским, закупали консервы для детского питания, подгузники, фартуки и салфетки. При этом она выглядела как Мисс Боббит из «Детей в день рождения»⁸, действовала быстро, говорила решительно:

– 160 коробок салфеток, – и ровно столько занимало оставшееся в машине место от подгузников и ящиков с консервами.

– Ты генерал армии спасения?

– Если бы армии.

Оказалось, что они едут в интернат для умственно отсталых детей, расположенный в Климовске. Сначала она попросила, чтобы он только помог ей разгрузиться и ждал во дворе. Но потом, внося внутрь коробки и пачки, вдохнув в себя разом острые запахи человеческих испражнений и опрелостей, оглушенный гулом, в котором преобладал стон, он понял, что оставить здесь Рокси одну не получится. Не честно. И страшно было, но она подвела его сквозь ряд кроваток, в каждой из которых стояли на коленях, сидели и лежали дети в возрасте от года – насколько мог это определить Жнец – до 3 или 5, и все они несли на себе печать горя. Мальчик с неимоверно большой головой, которая не позволяла ему держать ее вертикально, с печальными и взрослыми глазами, мальчик с очень близко посаженными глазами, коротким носом и открытым ртом, из которого свисали тягучие слюни, такой же мальчик, похожий на первого, как близнец, такая же девочка.

А вот еще ребенок – судя по платью, девочка, раскачивающаяся, стоя на коленях, из стороны в сторону и открывающая навстречу звукам невидящие глаза без зрачков.

А Роксана вела его, нагруженного коробками, дальше, куда-то в дальний угол большой – кажется, бескрайней комнаты. Там ее встретили широкими улыбками две женщины, как позднее узнал Костя – Света и Лариса. Они обцеловали, обняли Роксану, быстро перенесли из машины весь их груз, уложили его в палате так, что забили не только два высоких шкафа, но еще и подоконники узких окон. Роксана потянула Жнеца к угловой кровати, где, вжавшись в перила кровати, тянул к ней руки мальчик со страшным лицом – невозможно определить, что в нем было не так: верхняя челюсть как будто отсутствовала, нос и подбородок образовывали какое-то подобие рыбьей морды. Вывший до того, как Роксана взяла его на руки, он затих, обнял ее за шею и, как показалось Жнецу, улыбнулся. Самое удивительное, что мальчик потянулся ручками и к Косте, но его замешательство перехватила Роксана.

– Ты у меня мокрый, Вова? – спросила она мальчика, заглядывая ему в глаза, на что он промычал ей в ответ. И, поставив его в кроватку, отчего он опять завыл, бросилась к общему шкафу и начала искать там нужную одежду на смену.

– Костя, возьми его на руки, он тебя полюбит, – крикнула она ему от шкафа.

Жнец, перебарывая брезгливость, поднял ребенка на руки, и он прильнул к нему, затих. Теплый, легкий, подрагивающий от недавнего плача.

– Роксана, поменяй простыни у Катюни, – крикнула Света, – она уж полчаса говно свое месит.

Все три женщины метались между кроватками со скоростью, уступающей, видимо, только скорости естественных отправлений этих физически активных организмов.

Вова после перемены штанов тоже гулял сухим недолго: через полчаса Жнец почувствовал сквозь куртку горячую струйку на груди. Он и так-то старался не смотреть на мальчика, а следил взглядом за Роксаной, во вполне сексуальной позе мывшей пол.