– Присоединяйся! – крикнул ему Цент. – Налейте профессионалу, он заслужил. В каких орлов превратил этих двух программистов, аж любо-дорого смотреть. Не поверите – сдал ему на руки двух баб сопливых, а получил витязей бесстрашных.
– Есть чем гордиться, – согласился инструктор, принимая стакан. – Но есть и повод для стыда.
С этими словами он покосился на Владика, распростертого на полу.
– Не кори себя, – попросил Цент. – Тут случай особый. Безнадежный. Чтобы Владика в человека превратить, требуется божье вмешательство. Чудо тут требуется, не меньше.
– Да можно и без чуда управиться, – задумчиво протянул инструктор. – Мне бы времени больше. Дней пять, а лучше так недельку. Я уже в общих чертах и персональную программу подготовки набросал. Жаль, что он сегодня отбывает в Вальхаллу, я бы с ним поработал.
– Ну, ты уж так не убивайся, – поспешил утешить специалиста Цент, опасаясь, как бы тот не стал упрашивать его продлить Владику жизнь. – На очкарике свет клином не сошелся. Когда-нибудь твоя мечта сбудется, ты встретишь своего Владика и сделаешь из него настоящего человека. Но это произойдет не сегодня.
Бойцы продолжали трапезничать, кое-кто, здраво рассудив, что ноги не казенные, устроился на стульях, скамьях и диванчике. Цент поспешил занять самое почетное седалище – старое, обтянутое кожей, кресло. В былые времена в нем любил сиживать Батя, так что было справедливо, что и нынешний властелин Цитадели уронил свои ягодицы на этот импровизированный трон. К тому же, утонув в мягком кресле, было так приятно вкушать тушенку и прихлебывать виски из бутылки, а заодно услаждать свои очи видом Владика, что продолжал корчиться на полу в тщетных попытках встать на ноги и отужинать. У него опять стало что-то получаться – вновь поднялся на четвереньки, начал разгибать спину, но тут Андрей заявил, что должен проверить часовых на стенах, направился к выходу, нечаянно толкнул страдальца, и тот вернулся в стартовую позу. Владик завыл сквозь шлем, и пошел вразнос. Сил не берег, себя не щадил, напрягся так, что затрещало в трех местах, и вдруг понял, что встает. Через боль, через бессилие, но встает. И встанет! И поест! И выпьет! Потому что он берсеркер, а это что-то да значит.
– Подожди, я с тобой! – крикнула Машка Андрею, и бросилась следом. Владика она лягнула коленом с такой силой, что не будь на бедняге шлема, не миновать ему сотрясения мозга. Страдалец вновь растянулся на полу, всей душой стремясь в Вальхаллу. Садистический инструктор сказал, что там накормят. Скорее бы. Владику не нужны были ни валькирии, ни печеные поросята, дали бы миску перловки, и уже рай.
– Ой, извини, я тебя не заметила, – бросила Машка, и выскочила наружу следом за Андреем. Владик даже не предпринял попытки приревновать возлюбленную. Было время, когда он вожделел Машку и все надеялся, что они когда-нибудь будут вместе. Теперь же все его эротические фантазии были посвящены исключительно еде. До оргазма Владик воображал себе, как поедает колбасу, наворачивает котлеты, уплетает пельмени огромным половником. А если он думал о мясе, о сочном жареном мясе, то испытывал благоговение и трепет, будто мысленно коснулся некой святыни. Мясо было прекрасно и недосягаемо. На него хотелось молиться, его хотелось писать на иконах, воздвигать в его честь храмы и устраивать мясные ходы.
Тем временем народ насытился настолько, что теперь уделял больше времени беседам, чем поглощению пищи. На Владика, что продолжал валяться на полу яко коврик, никто не обращал внимания. Страдалец больше не пытался встать, сил не осталось ни капельки. Даже предстоящая битва с необходимостью самопожертвования мало волновала несчастного, он лишь немного беспокоился, что не сможет самостоятельно дойти до поля боя. Хорошо бы дотащили туда волоком, и бросили на ближайшую амбразуру. А уж там Вальхалла, Один, перловка….
– Позвольте в преддверии грядущего подвига исполнить песнь о герое, – произнес Цент, нащупав рядом с собой гитару. – Давно уж я ее вынашиваю, а слагать сей гимн отваге и мужеству начал полгода назад, когда судьба свела меня кое с кем.
Разговоры смолкли, все приготовились слушать. Даже Владик перестал стонать и всхлипывать. Цент взял несколько аккордов, вспоминая навыки игры на музыкальном инструменте. Когда-то в молодости был без малого виртуозом, слушатели даже пророчили ему большое эстрадное будущее. Будущее у Цента и впрямь вышло немалое, вот только связано оно было не с музыкой, а с неистовым переделом собственности и первичным накоплением капитала. Но и на этой стезе Цент не опростоволосился. Делил честно (себе все, остальным хрен), капитал накапливал не щадя живота своего и чужого. Кабы не времена порядка и стабильности, что настали подобно северному пушному зверьку, жил бы сейчас в достатке и роскоши. Но Цент на судьбу не роптал. Справедливость, так или иначе, восторжествовала. Настал конец эре лохов. Зомби-апокалипсис вновь открыл простор для творчества, и люди активные и предприимчивые вновь получили возможности для самореализации.
– Баллада «Желтый снег», – продекламировал Цент, и, рванув струны, запел удивительно приятным голосом. Возможно, не зря ему предрекали карьеру звезды эстрады.
