– Я буду искать тебя на поле боя, – шепнул ему в левое ухо Петя.
– Мой топор отправит твою душу в Вальхаллу, – пообещал Вова в правое ухо.
Владик, выслушав их, понял, что с такими соратниками ему и враги не нужны.
– Что главное в жизни берсеркера? – выспрашивал инструктор, поигрывая воспитательным инструментом.
Владик не знал ответа, за что получил по ногам еще раз.
– Главное в жизни берсеркера, это сгинуть на поле брани, – подсказал инструктор. – Но не просто сгинуть, а сгинуть со славой. Просто так любой сгинет. Но вы не любые. Вы особенные. Другие сегодня будут драться за свою жизнь, а вы за свою смерть. Ибо нет для берсеркера большего позора и бесчестья, чем уцелеть в бою. Знаете, что бывает с теми берсеркерами, кто выживает в битве?
Опять никто не ответил, а отхватил за это один Владик.
– От тех берсеркеров отворачиваются боги и люди, – продолжал лекцию садист. – И за это они подвергаются жесточайшему наказанию. Вначале их долго секут вымоченной в соленой воде плеткой, потом подвешивают за ноги, и частично сдирают кожу. Затем отрезают язык, уши и соски. Оскопляют. Затем….
Петя сложился пополам, и из него мощным потоком хлынула рвота. Его друг Вова даже в лице не поменялся – как стоял с каменной физиономией, так с ней и обмочился. Владик глухо выл в забрало шлема, ибо понимал, что все это не просто пустые слова. Это был прозрачный намек на то, что никому из их троицы лучше бы не пережить грядущее побоище. Потому что, в этом случае, их ждет кое-что похуже смерти – зверское истязание.
– Ну а после анального зондирования кирзовым сапогом, опозоренному берсеркеру будет дарована легкая смерть – его заживо сварят в чану с фекалиями, – закончил излагать инструктор.
К этому моменту жить расхотелось всем троим, и Владику в особенности. Он вдруг понял, что смерть на поле боя является для него единственным выходом из того бесконечного кошмара, в котором он блуждал последние полгода. Попадет ли он в Вальхаллу или нет, то большой вопрос, но на том свете до него, по крайней мере, не доберется Цент, а это уже немалый прибыток.
– Я готов! – прохрипел он. – Я хочу пасть со славой!
– Ого! – обрадовался инструктор. – Молодец! Но чтобы пасть со славой, нужно быть настоящим берсеркером. Так что поднимайся и отрабатывай воинское мастерство.
Владик стиснул зубы, натужил мышцы, и оторвал-таки себя от земли. Он встал, хотя не должен был. Он поднял кувалду, хотя та была непосильно тяжела. Сделал могучий замах, видя перед собой не бревно, но ненавистного Цента, и с ревом обрушил оружие на тошнотворный образ великого истязателя. Кувалда скользнула мимо цели, увлекая за собой молотобойца, и Владик вновь растянулся на земле под злорадный смех Пети и Вовы. Не успел понять, что случилось, как по икрам пошла гулять палка инструктора, а его ненавистный голос вновь стал перечислять все те немыслимые кары, что ждут чудом выжившего берсеркера после победы. Владик кричал и мечтал погибнуть прямо здесь и сейчас, а сам думал, что скорее бы уже последний бой. Его соратники больше не смеялись – инструктор и их угости палкой, после чего заставил отжиматься в доспехах. Владика это тоже касалось.
– В чертогах Вальхаллы вас встретит лично Тор, – расписывал изверг, любуясь корчами слабосильных воителей, силящихся отжаться хотя бы по разку. – Вас представят Одину. Он усадит вас за пиршественный стол, где вам будут прислуживать пышногрудые валькирии.
– Хочу в Вальхаллу! – закричал Владик, корчась в грязи.
– Ее еще нужно заслужить, – наставительно сказал инструктор, и прописал ему палкой по икрам. Страдалец закричал диким криком, мечтая попасть куда угодно, хоть к черту в ад, лишь бы подальше отсюда.
Вся подготовка к обороне завершилась еще засветло, и защитники Цитадели выстроились на стенах своей твердыни в полном боевом облачении. Появился Цент при параде, ибо смертный бой с силами тьмы бывает не каждый день. Оделся как в старые добрые времена. Натянул малиновый клубный пиджак поверх бушлата, шею отяготил золотой цепью с огромным распятьем, на каждый палец насадил по перстню с печаткой, запястье украсил часами престижной модели. Эпик сет конкретного пацана дополнил для пущей защищенности желтой строительной каской поверх норковой шапки и алым плащом из шторы, что красиво развевался на ветру, делая бывшего рэкетира похожим на былинного богатыря или героя басурманских комиксов. Про оружие тоже не запамятовал. На поясе висела шашка, в руке держал костяное копье, которое уже успело зарекомендовать себя, как надежное средство борьбы с зомби-элементом.
Оказавшись на стене, Цент осмотрел свое войско, убедился, что все стоят на своих местах и знают, что им делать, после чего велел поднять флаг. Тут вышла некоторая заминка, поскольку выяснилось, что в крепости нет ни одного флага. Тут бы и рукой махнуть, но Цент заявил, что так не положено, и приказал подчиненным импровизировать. Те не подвели, и уже через десять минут над Цитаделью был поднят самопальный стяг ручной работы. Любуясь развевающимся на ветру синим полотнищем, к которому булавками была пришпилена некая клякса, должная символизировать орла, но похожая больше на то, что орел иной раз роняет с высоты на грешную землю, Цент сделал вывод, что с разработкой новой геральдической системы и сочинением гимна можно повременить. Такие важные дела с ходу не делаются. А пока сойдет и это недоразумение.