После поднятия флага никаких дел не осталось вовсе, и личный состав стоял на стенах в героических позах, готовый отразить любое нападение на последний оплот человечества. Никто не болтал, все были напряжены и собраны. В воцарившейся тишине был слышен шелест трепыхающегося на ветру знамени, да крики берсеркеров, которых продолжали готовить к славной смерти. Громче всех традиционно визжал Владик, хотя мог бы проникнуться величием момента и потерпеть. Впрочем, что еще от него ждать?
Время шло, но ничего не происходило. Народ начал мерзнуть и скучать. Зимний день стремительно сменился сумерками, и стало заметно холоднее, так что даже Цент взялся переминаться с ноги на ногу, хотя он предусмотрительно принял внутрь солидную дозу согревающего эликсира. В какой-то момент главнокомандующему стало ясно, что если он продержит людей на стенах еще час-другой, то завтра некому будет сражаться со злом – все слягут с простудой.
– Давайте-ка хлопцы погреемся, – предложил он. – Караульные остаются, остальным идти в помещения. Доспехи не снимать, не спать, быть наготове. Враг коварен и подл, но и мы не лыком шиты. Ну, что застыли? Спускаемся, спускаемся. Надо погреться, чай не лето на дворе.
Личный состав стал растекаться по своим кельям, а Цент в компании командиров отправился в штабной контейнер, где было тепло натоплено, а под столом стоял ящик с консервами и три бутылки виски. Цент хотел приберечь все это до победы, дабы было чем отметить разгром темных сил, но затем решил, что это неразумно. В битве ведь и сгинуть недолго, и будет весьма обидно умирать, оставляя не съеденным и не выпитым такое сокровище.
– Давайте, что ли, фуршет сообразим в целях согрева, – предложил он. – Машка, накрывай на стол. Стаканы в шкафу на верхней полке. Там же баночка корнишонов. Гулять, так гулять. А во фронтовых ста граммах себе отказывать просто грех.
– Пусть и Владик погреется, – вспомнила о берсеркере Алиса. – Он целый день на холоде, может заболеть.
Цент не хотел наблюдать неприятную физиономию программиста, но дабы его не сочли жестоким деспотом, дал разрешение привести Владика в штабной вагон. А заодно и остальных смертников. Всем им требовалась небольшая передышка, поскольку инструктор ребятам попался такой, что мог свести их в могилу раньше боя.
Пока накрывали на стол, вернулась Алиса, а вместе с ней чуть живые берсеркеры. От всех троих сногсшибательно разило потом и еще чем-то, похуже пота. Петя и Вова явно начали исправляться, потому что нашли в себе силы дойти до скамьи и уселись на нее, давая отдых измученным и избитым ногам. Владик поступил иначе. Едва войдя в штабной контейнер, он прямо с порога колодой повалился на пол, и остался лежать, перекрывая своим тельцем путь наружу и внутрь. Сердобольной Алисе пришлось изловчиться, чтобы переступить через программиста.
– Владик, вставай, сядь на стул, – попросила она.
Берсеркер что-то пробубнил сквозь шлем, но слов никто не разобрал.
– Пусть лежит, – сказал Цент, подхватывая до краев наполненный граненый стакан. – Это его выбор. Ему ведь наверняка известно новое постановление, запрещающее принимать пищу тем, кто на полу валяется.
Глянув на Вову и Петю, Цент жестом подозвал их к столу.
– Ребята, не стесняйтесь, – предложил радушный хозяин. – Вы, я вижу, настоящие мужики, хоть и программисты. Кушайте, выпейте. Андрюха, налей берсеркерам фронтовые сто грамм. А вот тут тушенка, вы кушайте, не стесняйтесь.
Берсеркеров не пришлось уговаривать. В ходе пережитой ими тренировки они потеряли килограмм по двадцать живого веса каждый. Заглотив виски, они набросились на тушенку. Центу было больно смотреть, как кто-то пожирает священную пищу, самим небом предназначенную для него одного, но в свете грядущей битвы решил не жадничать. Что-то подсказывало ему, что после сражения едоков заметно поубавится.
В этот момент Владик начал вставать. Одновременно с этим он что-то кричал, но плотно закрытый шлем либо глушил, либо искажал все звуки. К тому же в штабном контейнере стало шумно – народ ел, выпивал, и чем больше хмелел, тем громче беседовал на актуальные темы. Страдалец понял, что никто ему не поможет. А он всего-то хотел встать на ноги. Самостоятельно справиться с этой задачей оказалось непросто. Палка инструктора, могущего стать настоящей гордостью Бухенвальда, превратила его икры в один сплошной синяк. Ноги просто не слушались хозяина. Владик не знал, как он пойдет в бой, потому что мог только ползти или скакать на четвереньках, но в настоящий момент его заботило нечто иное. Где-то рядом бездушные черствые люди, жрали так, что чавканье их наверняка было слышно даже в скотомогильнике. Они ели, пили, и даже не делали попыток вспомнить о несчастном умученном программисте, который имел лишь одну мечту – поесть перед смертью. С тем, что гибель неминуема, Владик смирился, но он категорически отказывался верить в то, что сгинет на пустой желудок.
Поняв, что помощи ждать неоткуда, Владик попытался сделать это самостоятельно. Он воздвиг свой организм на четвереньки, поднатужился, готовясь к решительному рывку, но тут в штабной контейнер вошел его садистический инструктор, нечаянно толкнул страдальца, и тот вновь растянулся на полу.
