Темные времена. Как речь, сказанная одним премьер-министром, смогла спасти миллионы жизней - [23]

.

Затем три министра отправились в верхний военный зал Адмиралтейства, где в семь часов было назначено совещание военного координационного комитета. Ситуация менялась на глазах. Поступали известия о поразительных скорости, масштабе и успешности германского вторжения, которое началось в три часа ночи. Немецкая авиация бомбила ключевые объекты Голландии, Бельгии и Люксембурга. Повсюду высаживались парашютисты. По приказу военного координационного комитета французская и британская армии двинулись в Бельгию. В хаосе происходящего начальник генерального штаба, сэр Эдмунд Айронсайд, вспоминал, что, войдя в один кабинет, он «уже не мог выйти. Вся ночная охрана отсутствовала, а дневная не появилась. Двери захлопнулись, и замки закрылись. Я подошел к окну, открыл его и выбрался наружу. Так обстояло дело с безопасностью»[100].

Когда Айронсайд вылезал в окно, британский народ слушал утренний новостной выпуск BBC. Радио сообщило о вторжении так: «Хотя официального подтверждения еще не получено, но есть сведения о том, что Германия вторглась в Голландию»[101].

Рэндольф Черчилль служил в том же Четвертом гусарском полку, что и его отец когда-то. Он находился в казармах в Гулле. В половине восьмого он позвонил отцу, чтобы узнать, что происходит. Уинстон сообщил ему, что «германские орды рвутся в Нидерланды, но британская и французская армии выдвинулись им навстречу, и через пару дней все будет решено». Рэндольф спросил: «А как же то, о чем ты говорил мне вчера вечером? О том, что сегодня ты станешь премьер-министром?» Отец ответил коротко: «Не знаю. Теперь важнее всего победить врага»[102].

Но как же обстояло дело с тем вопросом, который мучил всех последние три дня? Кто станет премьер-министром? Чемберлен сказал, что будет ждать решения лейбористов, прежде чем заявить об отставке. Если лейбористы согласятся работать в его правительстве, он сможет остаться. Словно не зная о блицкриге, захлестнувшем Западную Европу, Клемент Эттли и Артур Гринвуд в 11:34 отправились с вокзала Ватерлоо в Борнмут, на конференцию лейбористской партии. Чемберлену предстояло дать ответ в тот же день, но пока что он молчал.

А тем временем около восьми утра Черчилль двинулся привычным маршрутом из Адмиралтейства через парадную площадку конной гвардии. Вместе с ним шагали Стэнли и Хор. Они направлялись в дом № 10 на Даунинг-стрит, где на первое совещание собирался военный кабинет. Заняв свои места за тяжелым столом красного дерева, двадцать министров, военных и секретарей кабинета обсудили текущую ситуацию. В отсутствие официального подтверждения своего статуса Уинстон решил вести себя так, словно решение уже принято. Невилл Чемберлен занимал место премьера, но совещанием командовал именно Уинстон. Он подтвердил, что план выдвижения союзных войск в Нидерланды запущен в действие. Войска находятся не в высшей степени готовности, но определенно смогут продвинуться достаточно быстро[103].

Прошло менее трех часов, а Уинстон уже вел войну. Можно было предположить, что Чемберлен, увидев столь активное и убедительное поведение, смирится со вчерашним решением о том, что на посту премьера его должен сменить Черчилль. Но это оказалось не так. Сэмюэль Хор и Черчилль отметили, что после этого совещания Чемберлен сказал Хору, что считает нужным «отложить свою отставку, пока не закончится сражение во Франции». Поразительные слова, учитывая, что на совещании военного кабинета он не произнес ни слова. Более того, британский народ утром получил газеты с такими заголовками:

ЧЕМБЕРЛЕН УХОДИТ: НОВЫМ ПРЕМЬЕРОМ, ПРЕДПОЛОЖИТЕЛЬНО, СТАНЕТ ЧЕРЧИЛЛЬ

ПМ УПУСТИЛ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС: ЛЕЙБОРИСТЫ ГОВОРЯТ «НЕТ»

ПРЕМЬЕР: ПОСЛЕДНЯЯ ПОПЫТКА. ОТСТАВКА СЕГОДНЯ, ЕСЛИ НЕ УДАСТСЯ СОЗДАТЬ МНОГОПАРТИЙНОЕ ПРАВИТЕЛЬСТВО

СОЦИАЛИСТЫ В ДОМЕ № 10 ПРОШЛЫМ ВЕЧЕРОМ[104]

Как Чемберлен мог отказаться от всего, на что согласился? Но, с другой стороны, как он мог уйти? Если его сменит Черчилль, то тем самым будет поставлен крест на всем, ради чего он трудился не только последние три года на посту премьер-министра, но и в ходе всей кампании по умиротворению. Этот шаг докажет его неправоту. Неправоту во всем. Он ошибался, шесть лет не прислушиваясь к предостережениям Черчилля. «Я привез вам мир!» – четыре слова, которые Чемберлен произнес на аэродроме по возвращении из Мюнхена 30 сентября 1938 года, – теперь звучали издевательски. Тонкий листок бумаги в его руке смотрелся смешно. Все потеряло смысл.

Все ошибались, кроме одного. Черчилль! Только он понимал всю серьезность угрозы. В отличие от членов королевской семьи, в отличие от аристократов и дворян Англии, он не попал под обаяние нацистов. Он отказывался молчать, несмотря на то что ему пытались заткнуть рот. А награда? Он был изгнан из общества политиков, которое сам же и формировал. Его прозвали «ястребом» и поджигателем войны. Но он не поступился принципами: идти на переговоры с диктаторами нельзя.

Можно только догадываться, что чувствовал Чемберлен, узнав о том, что германские танки утюжат землю Западной Европы, и поняв, что это означает. Он понимал, что произошло. Последние его попытки удержать власть были действиями человека униженного. В последнее время действия и наследие Чемберлена оценивают не столь критически, как сразу после войны, но следующие несколько месяцев его жизни стали для него самым трудным временем. После окончания первого заседания военного кабинета он сказал министру финансов, сэру Кингсли Вуду, о своем желании остаться на посту.