Темнота (Народные суеверия) - [15]

«Пирог с капустой», — подумал Митька. Действительно на полке над плитой стоял пирог с капустой. Видно Марья только разогрела и начала есть, когда ее позвали из кухни. Начинка из пирога кое-где вывалилась и лежала на тарелке вместе с кусочками румяной корки. Митька протянул руку и отщипнул кусок начинки. Он положил ее в рот и уже снова протянул руку, чтобы взять еще, как вдруг остолбенел от удивления. На полке рядом с тарелкой лежала одна вещь. В другое время это была бы для Митьки самая обыкновенная вещь, но теперь Митька так поразился, увидев ее, что даже забыл о пироге. Он взял ее с полки, повертел в руках, осмотрел со всех сторон и громко свистнул. Затем он бросился бежать к двери. По дороге он столкнулся с Марьей и на ходу прокричал ей:

— Тетка Марья, вас мамаша зовет!

— Ладно, — ответила Марья, — приду.

— Мама, можно мне в отряд сбегать? — попросился Митька у матери.

— Иди, Митенька.

В отряде Митька отозвал вожатого в сторону:

— Мне бы надо один вопрос узнать, но только наверное.

— Какой вопрос, Митя? — улыбнулся вожатый.

— А вот я у тебя спрошу, а ты мне честное слово дай, что скажешь правду. Пожалуйста, дай честное слово! — Митька взволновался.

— Хорошо, — сказал вожатый. — Даю честное слово.

Митька поднялся на цыпочках к самому уху вожатого и спросил:

— А что, есть на свете черти?

— С чего ты вздумал, Митя? — спросил вожатый. — Я же вам вчера объяснял.

— Так ты вчера про бога объяснял.

— Все равно — и про бога и про чорта. Это все выдумки, чтобы запугать бедных людей.

— Честное слово? — спросил Митька.

— Честное слово. А тебе зачем? Чудак ты…

Но Митька уже не слышал. Он бежал домой. Пятки так и сверкали по улице, а голова размышляла, что есть сил, пока он не вбежал в свою комнату.

У матери сидели Марья и швейцар. Все трое были очень довольны.

— Я тебе, тетя Феня, все устрою, — говорил швейцар. — Ты не беспокойся. Ты только вещи собери, а я тебе их на вокзал и прямо в вагон поставлю.

— Ты не беспокойся, тетя Феня, — пела Марья. — Неужели уж не помочь соседям? Не каменные мы.

— Спасибо вам, люди добрые, — жалобно говорила мать, — не оставляете меня с сиротинушкой. Бог вас наградит.

— Ты только, как соберешь вещи, пришли мальчишку сказать, когда поедете.

— Ну, мне пора, — сказала, наконец, Марья. — Дмитриев-то велел, чтобы я сегодня за тебя убрала… Страшно.

— Не ходи, Марья, — жалобно сказала мать. — А вдруг увидишь его…

Митька внимательно смотрел на Марью. Что она ответит?

— Наше дело маленькое, — сказала Марья. — Прикажут, так пойдешь. Деревни у меня нет. Ехать некуда. Ну, как уволят? Умирай тогда с голоду, как без хлеба останешься. — И Митьке показалось, что при этих словах она усмехнулась.

— Господи, помилуй, — перекрестилась мать. — Из-за хлеба человек может погибнуть.

Когда швейцар с Марьей ушли, мать слезла с кровати и стала вынимать вещи из комода и складывать их в корзину. Митька следил за ней и раздумывал. Наконец, он не вытерпел.

— Мама, брось, — сказал он.

— Да что ты, Митенька, собираться надо. Завтра ехать.

— Никуда не ехать, — твердо сказал Митька. — И чорта никакого нет.

— Ой, ой, ой! — закричала мать. — Безбожник ты, Митя. Умру я. Ведь это мне видение было.

— Чертей нет, — сказал Митя. — Честное слово, никаких чертей нет. А кого ты видела, я его поймаю.

Еле-еле уговорил Митька мать остаться еще на один день.

— Только ты, мама, никому не говори, что на один день, а скажи, будто передумала и совсем остаешься. Слышишь!

— Ну, уж бог с тобой, сынок, ладно, — сказала мать. — Не знаю, что это ты задумал, а только в зал я не пойду: не хочу я его видеть.

— Ты и не ходи, мамаша, — успокаивал Митька. — Я сам пойду. Никто не узнает. Смотри-ка!

Митька мигом нацепил материну шубейку и обвязался платком. Когда он взял в руки швабру, сама Федосья не могла удержаться от смеха. В зеркале отразились две Федосьи — одна с шваброй и другая без швабры. Разницы никакой не было.

Нахохотавшись вдоволь, мать опять испугалась.

— Так он же убьет тебя, Митенька, чорт-то!

— Не убьет, — сказал Митя, — только ты, мамаша, товарищу Дмитриеву с утра скажи, что останешься. А швейцару я сам скажу.

— Ладно, ладно, Митенька.

Режиссер товарищ Дмитриев ничуть не удивился, когда Митькина мать сказала ему о своем желании остаться.

— Ну, значит, дурь-то из головы выкинула, — сказал он.

Швейцар тоже был доволен, что не придется тащить на вокзал корзины. Одна Марья скорчила гримасу и сказала:

— Не боится, значит, мамаша?

Но Митьке некогда было с ней разговаривать. У него и так дел в то утро было столько, что хоть отбавляй. Целый час он о чем-то шептался со своим другом, а затем побежал в школу. На вопрос, отчего не был вчера, отвечал, что мать заболела. О чорте промолчал. Но некоторые мальчики уже знали о чорте от Пани и пристали к нему с вопросами. Но Митька на все вопросы отмалчивался и только перед уходом сказал Пане:

— Ты приходи вечером. Будем прожектор пускать.

Наконец, наступил вечер. Митька с Паней проторчали все время представления на сцене и веселились ужасно. А перед самым концом отправились в прожекторскую. У монтера была сегодня горячая работа. Надо было все время освещать лучом главного героя пьесы. А герой, не переставая, бегал и прыгал по сцене. Прожектор и отставал и догонял его во всех углах, отчего на лице у монтера блестели крупные капли пота.