Тёмное крыло - [51]

За ним, растянувшись в две цепочки, брели остальные члены клана, ориентируясь по отрывистым щебечущим звукам — охотничьим сигналам, которые он издавал верхней частью горла.

Этот остров стал бы превосходными охотничьими угодьями. Он был отрезан от материка и здешние звери не слышали о них. Хищнозуб и его Рыщущие могли набивать брюхо лёгкой добычей. А после того, как эффект неожиданности уже не будет давать им преимуществ в охоте, вода станет препятствием для побега зверей. Когда добыча станет осторожнее, охотники приобретут навык. Это место станет отличным тренировочным лагерем.

Повсюду вокруг себя Хищнозуб слышал тихий шорох наземных животных, занимающихся своими ночными делами. Но прямо сейчас они его не интересовали. Его ноздри наполнял аромат падали. Он учуял его едва ли не в тот самый момент, когда его лапа ступила на пляж острова. Он влёк его всё дальше в лес. Запах дразнил Хищнозуба: его сила означала, что он исходил от крупного животного. Это означало лёгкую добычу. Но что ещё важнее, падаль могла бы стать приманкой для других зверей-падальщиков, и Хищнозуб и его Рыщущие могли бы просто сидеть в засаде и смотреть, какие виды животных населяют этот остров.

Впереди была поляна, залитая лунным светом. Запах усилился, и Хищнозуб стал двигаться с большей осторожностью, зная, что даже прикосновение листьев к его шерсти могло бы насторожить других существ. Он понюхал, лизнув воздух языком, и нашёл источник запаха.

На краю поляны с секвойи безжизненно свисало огромное крыло. Оно казалось настолько неуместным в этом лесу, что Хищнозубу пришлось смотреть на него несколько секунд просто для того, чтобы удостовериться, что оно действительно там было. Это было крыло кетцаля. Он затаился в низкорослом кустарнике, чирикнув своим Рыщущим, чтобы те сделали то же самое. Он подкрался на брюхе, чтобы разглядеть получше, и увидел очерченную лунным светом костлявую голову кетцаля, разложившуюся до голого черепа; глазные яблоки давно уже подъели насекомые. Хищнозуб медленно прополз вперёд. Всё мясо на теле ящера давно уже было объедено. Оставались лишь перепончатые крылья и хрящи, которые гнили и распространяли вонь, приманившую сюда Хищнозуба.

Он взглянул на другой край поляны, на массивную секвойю. Он никогда раньше не видел дерева с таким толстым стволом. Его взгляд поднялся выше. Даже ветви были огромными, особенно в средней части ствола дерева. А если бы луна не светила так ярко, он, вероятно, никогда не разглядел бы ещё кое-что: сотни тёмных маленьких силуэтов, забившихся в ниши вдоль боков могучих ветвей. Один из силуэтов встряхнулся во сне, на миг раскрыв паруса.

Хищнозуб издал низкий щебет, и к нему подкралась Миацида.

— Рукокрылы, — шепнул он ей.

Его слюнные железы зудели, когда слюна засочилась по его коренным зубам, приводя их в готовность для разрывания плоти. Это было всё, что он мог сделать, чтобы удержать себя от подъёма на дерево, но он был знаком с этими существами и знал, что им нужен план, если его Рыщущие хотят добиться успеха на этой охоте.

Он прошептал свои указания в ухо Миациде.

Её губы задрались, и он смог увидеть, как влажно заблестели её зубы.

— Хорошо, — сказала она.

Сумрак летел к секвойе со всей скоростью, которую смог выжать из своих уставших мускулов.

Облака поползли через диск луны, и он испугался, что не сможет найти путь к дому. Но затем он увидел одиночное дерево, возвышающееся над прочими, сверкая призрачным серебристым блеском, и уже знал, что это должна быть его секвойя. Самая высокая в лесу — именно поэтому его отец выбрал её. Он был уже близко, и видел открытую поляну. Сложив свои паруса, он устремился туда.

Он боялся, что может вернуться прямо в разгар резни, но вокруг всё было тихо, и он помчался по спирали сквозь могучие ветви к гнезду своей семьи. Импульсы эхо-сигналов показывали ему лишь рукокрылов, спящих, забившись в трещины в коре. Он уже думал, что должен поднять всех сигналом тревоги, когда окажется достаточно близко, но теперь ощущал неуверенность. Всё казалось таким нормальным. Хотелось ли ему поднимать панику? Всё, что он видел — только следы. Как он может утверждать, что их оставили фелиды?

По крайней мере, сначала ему нужно было разбудить отца, вне всяких сомнений. Он сел рядом с их гнездом — лёгкие горели от одышки. Сейчас облака заслонили луну и звёзды, и было очень темно. Он поспешил к Икарону и стал тормошить его голову, подёрнутую сединой.

— Папа? Папа?

На мгновение близость его родителей, их запахи и знакомая кора под когтями заставили его страхи казаться смешными. Отец вздрогнул и открыл глаза.

— Сумрак, что стряслось?

— Кто-то перебрался на остров, — задыхаясь, проговорил он.

— Где ты был?

— Я был у перешейка.

— Ты летал? — спросила мама, проснувшись.

Сумрак огляделся и увидел, что теперь проснулась и Сильфида: она моргала и выглядела несколько изумлённой.

— Что такое? — спросила она.

— Я видел следы на песке, — сказал Сумрак. — Много следов.

— Опиши их, — попросил отец.

Сумрак сделал это и увидел, как родители обменялись взглядами.

— Птица забила Сумраку голову всякой чушью о нападении фелид.