Темная река - [72]

— Договорились, у меня только одна просьба: когда будете уезжать, зайдите в казармы, я дам вам письмо для Бронки. Так она скорее получит. Хенек улыбнулся. — А может, она ко мне как-нибудь приехала бы. Я столько хотел бы ей сказать…

— Вы мне скажите, а я ей передам.

— Скажите ей, что я ее люблю.

— Будьте осторожны с этой любовью. Мне когда-то тоже казалось, что я люблю. А получилось из всего этого дерьмо.

— Хелю любили?

— Нет, другую. Вы, наверное, знаете ее. Из нашей деревни. Она вышла замуж, дети уж теперь. Ничего хорошего, брат, из любви не получается, только муки и огорчения. Скажите мне вашу фамилию, я зайду перед отъездом.

— Гаек. Хенрик Гаек. Шестая рота. Нужно только попросить у ворот. А об этом деле не беспокойтесь: все будет как вы хотите.

Они расстались у казарм, тепло попрощавшись.

* * *

Хелька посмотрела на него удивленно, однако ничего не спросила.

— Встретил по дороге Гаека.

— Какого Гаека?

— Ну того солдата, что ухаживает за Бронкой.

— А-а… Ну и как он поживает?

— Известно, как живут в армии! Поговорили немного. Он влюблен в Бронку по уши.

— По делам приехал? — сменила Хелька тему разговора.

— Да. Сейчас возвращаюсь.

— Не переночуешь?

— Пожалуй, нет.

— Куда ты так спешишь?

— Собственно, никуда, но зачем я буду тебе мешать. — Он говорил все это спокойно, внешне равнодушно, однако, хотел, очень хотел, чтобы не отпустила его Хелька, задержала, как когда-то. Смотрел на нее выжидающе.

— Оставайся! Что ты будешь по ночам таскаться? И без тебя там ничего не случится, теперь у вас спокойно.

— Какое там спокойно! Притихли, потому что снег выпал, неудобно им по снегу. Пока Гусар на свободе, никогда не известно, что он выкинет. Я ведь его хорошо знаю. Свирепый, сукин сын.

— Был с ним вместе в партизанах?

— Да. Мы сражались вместе под Дручем, оба были ранены. Смелый был мужик и неглупый. Теперь вот поглупел.

— Почему же поглупел?

— Конечно, поглупел! Против кого он идет?

— Рано или поздно схватят его.

— Да…

Лежа уже в постели, Зенек спросил ее внезапно:

— Не изменяешь мне?

— Что тебе опять взбрело в голову? — Хелька даже приподнялась на локте. — Что ты плетешь?

— Так только спросил. Одна ты в городе, а мало ли тут парней? И вообще, ты изменилась, уже не такая, какой была прежде.

— А какая? Что ты болтаешь?

— Не знаю. Так, нашло на меня что-то. Скоро наша свадьба, все как-нибудь уладится. Сначала поживем у нас в деревне. Квартиры здесь у тебя ведь еще нет?

— Нет, но к вам я не пойду. Хватит с меня деревни!

— А может, я тебе надоел?

С минуту Хелька не отвечала. Он ждал в темноте, затаив дыхание.

— Не пойму я тебя, Зенек! Сам крутил, откладывал свадьбу, а теперь другую песню запел. Что с тобой?

— Я сам не знаю. Но раньше все у нас было как-то проще, правда?

— Успокойся. Я не изменилась. И не изменяю тебе.

— Верю…

* * *

После его отъезда Хелька пошла к казармам. Она долго колебалась, прежде чем решилась подойти к часовому, выглядевшему таким грозным и неприступным.

А потом она сидела с Хенеком в клубе и не знала, о чем с ним говорить. Объяснила, что решила навестить его, как знакомого, почти родственника, ведь они с Бронкой не чужие друг другу…

Хенек слушал молча, не прерывая ее. Он видел, что Хелька плетет чепуху. Ну и пусть!

— Я живу недалеко, на улице Венявского, в нескольких шагах отсюда. — Хелька была в полузабытье и чувствовала, как кровь стучит у нее в висках… Она смотрела на его красивый, как у девушки, рот, на светлые волосы. — Когда получите увольнительную, то, пожалуйста, заходите… Ведь мы почти родные. Посидим, найдется что-нибудь выпить.

— Я не хожу в увольнение.

— Почему? Ведь Люблин красивый город. И девушки здесь красивые.

— Меня девушки не интересуют.

— Вот как? — Хелька поднялась и встала рядом с ним. Она чувствовала, что поступает глупо, но уже не владела собой. Хенек взглянул на нее удивленно. — Вас не интересуют девушки? Такой парень — и хочет жить без женщины?

— Этого я не сказал.

— Что ты, дитя, знаешь о женщинах? Что ты знаешь? Ты имел уже какую-нибудь в своей жизни? — Бессознательно Хелька гладила его по волосам, и он не отталкивал ее руку, ему было даже приятно. — Приходи ко мне… — Она снизила голос до шепота: — Приходи, не пожалеешь…

Туман застилал ей глаза, кровь в висках застучала еще сильнее. Хелька чувствовала, что еще мгновение — и она бросится к нему на шею, начнет целовать.

Хенек встал.

— Я должен идти. Сейчас начнутся занятия, — сказал он хриплым голосом, прерывисто дыша, глядя на ее высокую вздымающуюся грудь. Хелька перехватила его взгляд и напряглась еще сильнее.

— Глупышка, — прошептала она. — Что ты упрямишься? Приходи в воскресенье! — И прижалась к нему. Хенек не сдержался, сильными руками наклонил ее голову и целовал, пока хватило дыхания, потом неожиданно отстранил ее от себя. Он смотрел на нее все еще бессмысленным взглядом, весь красный, с растрепанными волосами. Хелька улыбнулась ему как-то беспомощно. — Придешь? — Она попробовала заглянуть ему в глаза, но он отвел взгляд в сторону.

— Нет.

— Почему?

— А Зенек?

Улыбка исчезла с ее лица, сменилась неприятной гримасой.

— Какое тебе до него дело?

— Ты поступаешь… мы поступили по отношению к нему нечестно.