Телевизор. Исповедь одного шпиона - [66]

Опросив местных босяков, я выяснил, что наши подопечные ночью спешно собрали вещи и направились в Маламокко[214], где погрузились на корабль и отплыли. Печально я глядел на узкий мол, на детишек, купающихся на пляжу. Как вдруг ко мне подошел некий расфуфыренный павлин и горделиво кивнул головою.

– A noble ship of Venice hath seen a grievous wreck[215], – проговорил павлин по-аглицки, ехидно посмеиваясь надо мною. – Меня зовут Тейлор, Джон Тейлор, подданный короля Георга, повелителя Великобритании, Франции[216] и Ирландии. Ежели я не ошибаюсь, мы с вами союзники. Северный аккорд… Красивый, хотя и немного утопический, на мой скромный взгляд, прожект вашего министра Панина. Я давно наблюдаю за вами, Бесил. Ваша галантная работа в Швеции поразила меня. Жаль, что вы тогда проиграли Вержену[217]. Король Густав не любит Россию, зато очень любит блестящие балы, костюмы и театральные увеселения…

– Полноте болтать, сударь, – грубо оборвал его я. – Говорите, чего вам надобно или проваливайте…

– Как грубо! – скривился англичанин. – Все-таки ваш народ отличается редкостным невежеством. Говорю же вам: мы союзники, а союзники должны помогать друг другу.

– Чем же вы можете мне помочь?

– Скажем так: мне знакомы кое-какие подробности похищения вашего юнкера. Саймон Мухин – так, кажется, его зовут. Юноша очень талантлив. Я купил у него небольшую картину с изображением венецианского заката…

– Говорите немедленно, где мальчик!

– Как же вы любите торопить события! У нас в Лондоне так не принято… Давайте мы с вами лучше сыграем в одну интересную игру: я расскажу вам всё, что знаете вы, а вы мне расскажете всё, что знаю я. Таким образом, никто из нас не изменит своему отечеству. Мы вроде как просто рассказываем друг другу забавные истории. Вот, например, одна история, которую мне давно не терпится кому-нибудь рассказать…

Тейлор сложил мизинцы и большие пальцы рук, как бы образовывая и показывая мне треугольник. Я полагаю, ты помнишь, что означает сей знак, Никита Иваныч. Я кивнул, англичанин усмехнулся и продолжил свой рассказ.

* * *

Несколько лет тому назад к дому русского посланника в Лондоне явился молодой человек восточной наружности, потребовавший немедленной аудиенции. Посланник пил свой утренний кофий, в халате, подбитом пухом сибирских гусей, и читал газету; в аудиенции было отказано. Однако ж молодой человек был настойчив и добился-таки приватного разговора. Он сообщил русскому посланнику, что его зовут Мехмед-Али Эмин, и что он сын Гуссейн-бея, некоторое время управлявшего Боснией, затем греческими островами, а позже направленного султанским фирманом[218] в Алжир, для войны с пиратами. Отец его вскоре умер, и Мехмед-Али оказался в сетях юношеских соблазнов. Сначала он записался было в янычары, потом стал заниматься торговлею, однако потерпел неудачу; все его товары оказались захваченными пиратами, а сам он – должен различным людям немало пиастров.

– Извините, я ничем не могу вам помочь, – равнодушно сказал посланник. – В мои дипломатические обязанности входит защита только русских подданных.

– Но я хочу стать русским подданным, – сказал Мехмед-Али. – Я хочу принять греческую веру и служить вашей императрице.

– Простите, – высморкался посланник, – даже если бы вы были самим греческим патриархом, я не могу принять вас в русское гражданство. Для этого нет никаких оснований.

– Я вам сейчас покажу основание, – усмехнулся молодой человек.

С этими словами он положил на кофейный столик карту Средиземного моря, сплошь испещренную заметками и крестиками: бухты, порты, крепости, количество войск в гарнизонах и даже указания с наилучшими способами осады и минирования. Всё, что годами и даже столетиями держалось в строжайшем секрете, в один день стало известно русским. Россия получила карту, а Мехмед-Али – пашпорт.

Скажу вам честно: когда я сообщил об этом лорду Сандвичу, он поднял меня на смех. «Эти русские, Джон, – сказал он, – ни к чему негодная нация. Забудьте об этом и вернитесь к нашим канадским делам, они волнуют меня в данный момент куда больше[219]».

Однако лорд Сандвич ошибся. В необыкновенно короткий срок русские снарядили на Балтике эскадру, которая обогнула Европу, попутно останавливаясь и прикупая новые корабли во всех христианских портах. Пройдя Гибралтарским проливом, русская эскадра вторглась в турецкие владения. Всё, всё без исключения было отмечено на той карте: Греция, Египет, Палестина, – никогда еще со времен Лепанто Оттоманская империя, безраздельно царствовавшая на Средиземном море, не была так унижена. Русский флот запер и сжег турецкие корабли в Чесменской бухте. Вскоре пали Спарта и Наварин. Египетский паша восстал против султана, ибо ему помог граф Орлов.

Да! Прекрасная история! Можно сказать, что это история о союзнике, которого нельзя недооценивать… Конечно, Турция попыталась отомстить русским, вооружая и воспламеняя татарские и кавказские народы, но это было похоже на ярость смертельно раненого дракона. Единственная удача для Османской империи состояла в том, что турецким шпионам удалось анлевировать того, кто предал свою страну и свою веру, – Федора Эмина, ставшего знаменитым русским сочинителем и сотрудником К. И. Д. Я, к сожалению, не знаю, кто привел приговор в исполнение, наверное, какой-нибудь магометанин, живущий в Санкт-Петербурге, либо бродячий проповедник ислама, один из тех безумцев, которые тщательно скрывают свою веру и тайно подчиняются Старцу Горы… Убийство, замаскированное под самоубийство… Я полагаю, вы лично вели расследование, Бесил. Ведь вы были лучшим другом покойного Эмина. И именно по этой причине вы обратили внимание на мальчишку Мухина, ныне похищенного и увезенного в море. У Мухина обнаружился тот же дар, что и у Мехмеда-Али – невероятная легкость в освоении иностранных языков, талант вбирать в себя повадки других народов, умение не просто натягивать на себя чужую одежду, но становиться как бы другим человеком, видящим и знающим больше остальных…