Телефонная будка на краю земли - [45]

Поезд пришел набитый битком, но несколько человек сумели протиснуться внутрь, и Юи среди них.

«Мы прибываем на станцию „Канда“. „Канда“. Выход на правую сторону», – объявил записанный голос. Отчетливый голос, отчетливые слова. Сначала по-японски, потом по-английски. Юи забивалась то в один, то в другой угол вагона, чтобы не стоять на пути у толпы.

Поезд раскачивался, замедлял ход, подъезжая к станциям, а Юи все думала о том, что, если выйдет замуж за Такэси, именно она станет матерью Ханы, она одна. Никто другой не будет иметь права называться так. Ну и что же, ты уверена?

Юи была очень ранима, она как будто родилась со склонностью к грусти, привычка чуть что падать духом была заложена в ней от природы. Не опасно ли это для такого чувствительного существа, как Хана? Не заразит ся ли девочка от нее этой коварной тоской?

На экране телефона, в окошке предварительного просмотра сообщений, появился улыбающийся во весь рот медвежонок с подносом в лапах. «Придешь к нам на ужин?» Хана обожала стикеры в Line, особенно эту коллекцию с медвежонком. Стикер точно выбирала она.

Девочка мечтала, когда вырастет, создавать свои стикеры. Ведь есть же такая работа? «Мы прибываем на станцию „Отяномидзу“. „Отяномидзу“. Выход на правую сторону». Они не заслужили, чтобы она бегала от них. Юи вышла из поезда в уверенности, что скоро все разрешится.

Она попросила две недели. Такэси, не задавая никаких вопросов, дал ей их. А вот у Ханы вопросы были: девочка не подозревала, что Юи переживает глубокий кризис и что виновница этого кризиса она. А точнее, та она, которой еще не было и могло никогда и не появиться. Юи сказала, что ей надо поехать в свой регион, взять в муниципалитете свидетельство о рождении и сделать копию. На самом деле документ несколько дней назад пришел по почте и спокойно лежал у Юи на кухне, в своей папке, среди горы других бумаг.

Когда Юи не знала, что делать, обычно она ничего не делала. Но на сей раз она понимала, что время дорого и работает как вещества в химическом растворе: если неправильно его рассчитать, можно все испортить окончательно.

Поэтому, не давая себе времени передумать или начать сомневаться, она взяла в руки телефон и набрала номер.

– Судзуки-сан, можно я приеду в гос ти? – спросила она после предельно краткого приветствия.

– Конечно, мы тебе всегда рады! – ответил смотритель, по ее голосу он сразу догадался, что что-то случилось.

– Может, на день или на два…

– Оставайся столько, сколько нужно.

На этот раз она решила ехать на поезде, не на машине. Хотела, чтобы руки были свободны и, если захочется, можно было закрыть глаза и заснуть.

Прежде чем сесть в скорый поезд синкансэн, Юи зашла в комбини за онигири и шоколадкой и увидела у ксерокса женщину, делавшую ксерокопии. Юи сразу вспомнила, как ее дочка любила ксероксы в магазинах вроде «Lawson» и «Family Mart». Однажды девочка обнаружила, что, пока идет копирование, на экране, чтобы скоротать время, появляется игра для развития внимания. Высвечиваются две почти одинаковые картинки, и надо найти пять отличий. Например: на каждой картинке изображен кролик с корзиной морковки. Но тут на кролике рубашка с бело-голубыми рукавами, а там с бело-зелеными; тут красный бантик на корзинке справа, а там слева; тут небо ясное, а там посередине облачко; тут четыре морковки, а там пять; тут три пуговицы на рубашке, а там на одну больше.

По пути в «Белл-Гардиа», сидя в поезде с босановой в наушниках и газетой на коленях, которую она даже не пролистала, Юи искала пять отличий между ее дочкой и Ханой.

После того как она несколько месяцев запрещала себе их сравнивать и отчасти благодаря кризису последних дней, она поняла, что думать об этом – нормально. Что девочки разные и в то же время похожи. Что если в одной Юи ценит одно, а в другой – другое, это, кажется, не значит, что она кого-то не любит.

Юи никому не сказала, куда направляется, и у всех хватило такта не спрашивать. Хане сказали, что в деревне, куда Юи едет за важными документами, телефонная связь не ловит. Девочка позволила себя обмануть: ее убедили не столько слова Юи, сколько тревога на лице отца.

На три дня Юи исчезла, никак не давала о себе знать, а потом вернулась в Токио; было видно, что ей лучше. Она никому не сказала, где была, даже Такэси и даже после свадьбы. На самом деле все было очень просто: Судзуки-сан выделил ей комнату наверху, и она, как взрослая дочь, возвратившаяся в родной дом, позволила себя побаловать. Она спала сколько хотела, без будильника, вкусно ела, говорила больше о будущем, чем о прошлом, которое привело ее сюда в первый раз.

Чтобы хоть немного отплатить за приют, она помогала по хозяйству: держала лестницу, пока соседка подрезала яблони, почистила водосток на крыше, покрасила телефонную будку, резала морковку и картошку, замешивала соусы, подшила подол фартука, заштопала дырку на рабочих штанах.

Она не сказала Судзуки-сану и его жене о том, что боится быть матерью Ханы. Зато в деталях расписывала, как девочка повзрослела, как только пошла в школу; что у нее сразу появились две подружки и теперь они неразлучны; сколько у нее талантов и как важно правильно их развивать.