Для сравнения: у «крупповского конкурента» обр. 1909/37 гг. и «наследницы» М-30 лафет включал верхний станок, который мог поворачиваться в определенном секторе относительно нижнего станка. Комбинация верхнего станка с качающейся частью образовывала вращающуюся часть орудия, которую можно было «как есть» смонтировать на самоходной базе. При создании СУ-122, вооруженной М-30, именно так и поступили. В нашем случае одинаковая по принципу действия тумбовая установка для качающейся части 122-мм гаубицы обр. 1910/30 гг. была спроектирована и изготовлена впервые. Поскольку она позволяла вести мортирную стрельбу (максимальный угол возвышения составлял 60°), то потребовалось пересмотреть устройство подъемного механизма и изменить зубчатый сектор на люльке, так как стандартный был рассчитан только для углов возвышения менее 42°. В связи с расширенным диапазоном углов вертикальной наводки, по идее, должны были также перенарезать шкалы на дистанционном барабане нормализованного прицела и дополнить соответствующими данными таблицы стрельбы, но какой-либо информации по этому вопросу у авторов пока не имеется.
Испытания СУ-5-2 прошли в целом успешно, но, с точки зрения современного исследователя, рекомендованное использование новой машины, запущенной в серию, было, как минимум, разочаровывающим. Процитируем архивные документы, приведенные в монографии М.Н. Свирина:
«.. .самоходные установки желательно принять на вооружение мехсоединений как артиллерию непосредственной поддержки.
Как правило, самоходные установки использовать с открытых позиций как артиллерию сопровождения…»
Военные в те годы явно поддерживали концепцию штурмового орудия, что само по себе было очень и очень неплохо. Но вот СУ-5-2 для этой роли совершенно не подходила сразу по нескольким объективным причинам.
Во-первых, очень малый возимый боекомплект из шести выстрелов (позже довели до восьми).
Во-вторых, в 1935 г. еще не разработали полный заряд, умещающийся в гильзе, поэтому использовалась штатная на тот момент комплектация заряда из основного пакета и четырех дополнительных пучков. Естественно, что в ближнем бою с огнем прямой наводкой, когда каждая секунда дорога, явно было не до извлечения нормальной и усиленной крышек из гильзы, вкладывания в нее пучка с порохом для составления полного заряда и обратной укупорки его ранее вынутой крышкой. Да и хранение пучков с порохом внутри боевой машины с открытым боевым отделением, где каждая искра способна их воспламенить, представляла собой серьезную опасность.
В-третьих, указанная в монографии М.Н. Свирина начальная скорость в 335 м/с 2 обуславливала низкую настильность траектории снаряда и, как следствие, малую дистанцию прямого выстрела. Это затрудняло попадание в малоразмерные или движущиеся цели, причем штатный панорамный прицел со своим перекрестием не мог помочь наводчику. У обыкновенного Т-26 с высокой начальной скоростью снаряда 45-мм пушки и телескопическим прицелом со шкалами расстояний в этом плане никаких проблем не было. К этому стоит добавить куда большую по сравнению с телескопическим танковым прицелом вероятность несоосности линии визирования у панорамного прицела на прямой наводке с каналом ствола орудия – 2 тысячных допустимой погрешности для выверенного прицела, не считая возможных люфтов и мертвых ходов целого ряда его механизмов. Также для точной стрельбы требовалось правильно работать с угломером, отражателем и боковым уровнем. Танкисту в Т-26 наводить орудие было куда проще ввиду отсутствия всех этих деталей.
В-четвертых, от СУ-5-2 для надежного поражения цели требовалось тесное сближение с ней, тогда как броня не обеспечивала защиту даже от огня крупнокалиберных пулеметов. Открытое боевое отделение подставляло экипаж под пули стрелкового оружия и мелкие осколки с кормовых направлений, а также под ударные волны от близких разрывов. Танкисты в Т-26 имели полную защиту от всех этих поражающих факторов. Неслучайно, в вермахте с целью решения аналогичных задач с самого начала использовались полностью и весьма хорошо забронированные для 1940 г. StuG III Ausf.B с толщиной лобовых плит 50 мм (против 15 мм у СУ-5-2). По словам М.Н. Свирина, «…в 1930-е танкисты, получившие самоходное орудие СУ-5, считались людьми второго сорта и всеми правдами и неправдами пытались пересесть вновь на танк…»
Однако в роли самоходной гаубицы, ведущей огонь преимущественно с закрытых позиций, СУ-5-2 являлась в то время достаточно совершенной. По сравнению с буксируемой версией 122-мм гаубица обр. 1910/30 гг. на самоходной базе обладала не только большим диапазоном углов вертикальной наводки, но и расширенным сектором обстрела в горизонтальной плоскости (15° вправо и влево против 2°35’ вправо и 2°06’ влево на штатном буксируемом лафете). В плане подвижности они были просто несравнимы. Малый возимый боезапас тут не играл особо существенной роли. При внезапных артиллерийских налетах с максимально быстрым выходом на огневую позицию и уходом с нее выстрелы могли в теории доставляться на специальных подвозчиках (как у немецких самоходных гаубиц Wespe и Hummel) или прицепках (которые сильно напоминали подрессоренный артиллерийский передок). На заранее подготовленных огневых позициях боеприпасы вообще хранятся в специально оборудованных погребках в отдалении от орудий или САУ.
